доверху заваленные горами разноцветных папок. За тремя столами – двумя справа и одним – напротив входной двери, восседали три очень похожие друг на друга женщины средних лет. Следуя какому-то странному, и, кажется, только им известному направлению моды, эти три женщины сделали себе абсолютно одинаковые прически – их волосы были выкрашены в неестественный красно-коричневый цвет и затянуты на макушке очень тугим и очень крупным узлом. Не в силах отвести глаза, Петр около минуты, как завороженный, поочередно таращился на эти фантастические по своему цвету и размеру узлы, пытаясь придумать подходящее название для этого необычного течения местной моды. Не придумав ничего более подходящего, чем «поголовный шаризм», он усмехнулся и, оторвавшись, наконец-то, от шаров, продолжил рассматривать кабинет. В дальнем левом углу сидела за своим столом четвертая работница этого кабинета – довольно миловидная девушка, шатенка, лет двадцати пяти.

Поняв, что все четыре сотрудницы соцслужбы слишком заняты своими бумажными делами, и не обращают на него абсолютно никакого внимания, Петр громко покашлял и произнес:

– Добрый день. Я – Петр Иванов. Сегодня утром я разговаривал с Катей, по поводу похорон своей родственницы, Вероники…

В следующее мгновение в кабинете случилось такое странное, и в то же время занимательное действие, о котором Петр потом еще очень долго вспоминал. Все три работницы, которые сидели справа и напротив входной двери, так и не вымолвив ни одного приветственного слова, внезапно пригнулись и спрятались за своими баррикадами из бумаг и папок. Теперь кабинет представлял из себя довольно комичную картину – над столами и папками виднелись только три больших красно-коричневых шара, размером с голову, которые плавно покачивались и иногда слегка вздрагивали, следуя за движениями своих хозяек.

Девушка, сидевшая в левом углу, повела себя абсолютно иначе – она приветливо махнула рукой и радостно сказала уже знакомым Петру голосом:

– С приездом! Это я вам звонила. Присаживайтесь, пожалуйста, к моему столу.

Петр подошел поближе и уселся на стул. Показывая рукой на красно-коричневые шары, он улыбнулся и прошептал:

– Что это с ними?

– Не обращайте внимание, такое у них иногда случается, – тихо смеясь, так же шепотом ответила Катя.

– А шары? Что это вообще за мода такая?

– Они ходят к одному парикмахеру, – давясь от смеха, еле слышно пояснила Катя, – а он, кроме этих шаров, кажется, больше ничего не умеет… Но им нравится… По-моему, кроме них к этому парикмахеру больше никто и не ходит… Они у него ползарплаты оставляют. Я эту странную моду прозвала шаризмом…

– Не поверите, я, как зашел, точно так же назвал это направление…

– Направление?!

Около минуты они молча давились от смеха, совершенно позабыв о том печальном поводе, по которому Петр, собственно, здесь и появился. Наконец, вспомнили, внезапно посерьезнели и перешли на нормальный голос.

– У-ф-ф… Большое спасибо Петр, что вы все-таки смогли приехать. Если честно, мы не ожидали от вас такой оперативности…

– Это вам спасибо, что нашли нас с отцом. Он, кстати, поднатужился, и все-таки вспомнил о нашем дальнем родственнике – отце погибшей Вероники. Как вы и говорили, это действительно очень дальнее родство. Они даже знакомы не были…

– Вот видите! А вы сомневались. А я, между прочим, почти до ночи вчера в архиве проторчала. И прямо оттуда терроризировала своими звонками ваши столичные справочные службы. Ну ладно, самое главное, что дело сделано – вы нашлись, да к тому же еще и приехать смогли.

– Я очень ценю ваши усилия…

– Ну, что ж, теперь к делу. Как я уже говорила, похороны назначены на завтра. На 9 часов утра. Уже в 7 часов утра вы должны стоять у морга. Там вас будет ждать машина с водителем…

– Наверное, кроме меня, еще кто-нибудь будет на церемонии прощания? Сотрудники, друзья Вероники…

– Честно говоря, я не знаю…, – опустив глаза, быстро ответила Катя и продолжила, – так вот, вас отвезут на кладбище, ну… не вас, конечно…

Э-э-э, ну, в общем, вы поняли – гроб с Вероникой и вас, как сопровождающего… Тьфу… Как родственника…

– Я понял, понял. Продолжайте…

– Так вот, там уже все будет готово. Работники кладбища будут ждать вас у ворот. Ну, не вас конечно…

– Я понял, понял. Продолжайте…

– В общем, они все сделают. Потом, после похорон, тот же водитель привезет вас обратно в город.

– А далеко кладбище от Н-бурга?

– В двадцати минутах езды на машине. Адрес морга я вам напишу на листочке. Сегодня вечером закажите к гостинице такси на утро, завтра отдадите таксисту адрес, и он вас отвезет. Вы, кстати, остановились там, где я вам говорила? В «Центральной»?

– Да. Очень даже неплохая гостиница. Маленькая, но очень уютненькая и чистенькая… Совсем недалеко от вас. А нельзя таксисту просто сказать, чтобы он отвез меня к моргу? Или в Н-бурге их несколько?

– Э-э-э… Морг-то один… Но все же, лучше просто отдайте ему бумажку… Для вас это будет безоп… э-э- э… в общем, так будет надежнее. Теперь о самом главном. После Вероники осталась большая трехкомнатная квартира и приличный банковский счет…

Петр решительно прервал Катю:

– Катя, как я уже сегодня вам и говорил, я хочу все это передать в местный детский дом. Сможете подготовить необходимые бумаги, пока я в Н-бурге?

Катя несколько секунд помолчала. Увидев ее растерянный вид, Петр предположил, что она немного озадачена его решением, и не совсем понимает, как можно отдавать такое наследство целиком и полностью.

– Да без проблем, – выговорила, наконец, Катя, – думаю, что к тому моменту, как закончатся похороны, я уже все подготовлю. Давайте сделаем так. Завтра, часа в два дня, подъезжайте сюда, в этот же кабинет – заберете кое-какие документы. Потом вам придется сходить в пару-тройку организаций, поставить там подписи и печати. Здесь недалеко, все эти организации находятся на Центральной улице или рядом с ней. Если не завтра, то – послезавтра точно, мы с вами все завершим. Детский дом у нас тоже один, так что выбирать вам не придется.

Катя вдруг запнулась и густо покраснела.

«Вот это я выдала – «детский дом у нас тоже один». Дескать, что детский дом, что морг, мне все едино. Вот уж точно – язык мой – враг мой… Петр наверняка подумает, что я какая-то городская сумасшедшая, со странноватым, циничным чувством юмора…»

Она мельком посмотрела на Петра, пытаясь по выражению лица понять его реакцию на эту нелепую фразу. Но тот сейчас сидел с абсолютно невозмутимым видом, как будто вообще не слышал последней фразы. Немного успокоившись, Катя взяла листок бумаги и начала писать адрес.

В свою очередь, тоже мельком поглядывая на Катю, Петр сейчас думал о другом. Абсолютно независимо от его воли, ему с каждой минутой все больше и больше нравилась эта бойкая симпатичная девушка.

«Красивая, стройная… Со своеобразным чувством юмора… Интересная девушка…»

Однако кое-что его все-таки настораживало. А именно – все эти внезапные заминки и секундная немота, которые случались у Кати после того, как он, начиная с их утреннего телефонного разговора, пытался выяснить у нее хоть какие-нибудь подробности о Веронике.

«Но хоть что-нибудь я же должен узнать о том, как именно погибла моя родственница? Я же вообще ничего не знаю. Что это еще за тайны…», – думал Петр, пока Катя писала на листочке адрес морга, – «интересно, попытается ли Катя увильнуть от ответа на такой вопрос?»