— Нужен ли такой Бог, если его существование зависит от настроений узколобых обывателей? — спросил я. — Не понимаю, куда ты клонишь?

— Зачем мы сдались драгам? Живут себе несколько миллионов лет, в ус не дуют, а тут мы заявимся и начинаем канючить: окажите помощь! Терпим бедствие! SOS!.. Зачем мы им?

Рената говорила от души. Она озвучивала все то, чего опасалась, а я не знал, какие слова сказать, чтобы она поверила в новую нашу миссию. Я и сам не слишком верил в то, что драги нас примут, выслушают и изъявят желание помочь.

— Не знаю, Рина… Может, мы и не нужны им вовсе, и они выставят нас за порог. Но есть шанс, который необходимо использовать, хотя бы ради того, чтобы потом не кусать себе локти.

— А своими силами мы победить не можем?

— Надежды мало. Джантшун лучше подготовились. Мы способны удачно вести бои лишь на Амбере. А Себастьян Гоевин церемониться не станет. Он пойдет напролом. Будет чистить и чистить — пока не оставит за собой руины.

Рената вздохнула:

— Что ты нашел в Библиотеке?

— В принципе, то, что и ожидал, — туманно ответил я. Помолчал немного, допил залпом пиво и сказал: — Рената, хочу тебе признаться… Я не знаю сейчас, кто прав, а кто виноват. Я выступил против Гоевина, но теперь сомневаюсь в правильности избранного пути. В Библиотеке я увидел миллионы поколений Джантшун. Когда-то они жили, любили, сражались, верили, что вечны, что если и умрут, то перейдут в другое состояние — ну, что-то похожее на легенду о христианском рае. Но они просто исчезли с лица Вселенной!.. Я могу помочь им, могу их воскресить. И одновременно не могу: только этого Гоевин и ждет! Тогда он получит в свои руки армию Непобедимых. А мы окажемся в самом низу социальной цепочки. Ведь хорошо, когда ты занимаешься тем, что любишь, не тратя свою драгоценную жизнь на суету и мелочное обустройство. Джантшун не будут этим заниматься. Они призваны править. Удел же людей… Слуги — вот кто будут люди!.. Я сейчас в разладе с собой. Мои люди, мое прошлое, мои корни взывают ко мне, а я не могу ничем помочь. Выпустить их — значит разбудить джинна, который сожрет цивилизацию землян со всей ее культурой!

— Ты выбрал свой путь, когда согласился быть Диктатором. Диктаторские полномочия — это ведь в первую очередь ответственность! Вот и держи марку. Ты не можешь воскресить сейчас джантшун, поскольку человечеству и джантшун нет места в одном мире. Но это решаемая проблема! Вселенная безгранична и безначальна. Найдется место и для ушедшей цивилизации.

— Наверное, ты права, Рената, — легко согласился я.

Отсрочка — тоже выход в сумасшедшем лабиринте реальности.

Мир был огромен. Куда больше, чем известные мне. Раз в двенадцать он превосходил созвездие, в котором обреталась древняя планета Амбер, давшая приют цивилизации Вечных странников Джантшун и не отказавшая в гостеприимстве человечеству… В двадцать четыре раза мир этот превышал колыбель гуманоидного разума — Землю, до которой раса Предтеч в своих скитаниях не дотянулась… В сорок восемь раз больше звездной системы Ушедших Из Мира, чьи границы оставались недоступными для колонизаторов Джантшун и тероморфов Земли… В пятьдесят — больше замкнутой системы Вершины, долгое время остававшейся терра инкогнита как для людей, так и для Первопришедших…

Это созвездие разные народы называли по-разному. Блуопсы величали его «блу-тры-мах», что в дословном переводе означало «дыра, дарящая сумрак».

Жамуаши говорили «сыра мухадтли ранчья» — «сырое холодное место, где плодятся пауки и дохнет живое». В мире Жамуаши не водились пауки в привычном для землян понимании этого слова. В светлом, наполненном излучениями трех светил пространстве, где уровень радиации намного превышал критические для выживания человека пределы, раз в три года наступал абсолютный сумрак, во время которого на поверхность планеты выползали существа, ютившиеся под землей. Они именовались «пауками», плевались липким веществом, пропитанным ядом, и были чрезвычайно голодны. В эти дни жамуаши не покидали пределов своих городов, а подкрадывавшихся близко к городскому периметру пауков уничтожали, не подпуская к стенам, которые в течение нескольких минут могли быть растворены разлагающей слюной.

Сумахал называли эту систему «крахт», что в переводе примерно означало «оставленная существовать». Высокомерные, признающие величие лишь собственной расы сумахал лелеяли навязчивую идею о том, что все народы Галактики не достойны даже взгляда их фасеточных глаз. Они считали, что все другие расы обязаны им подчиняться, несколько раз развязывали войны, пытаясь поглотить то одну, то другую расу… Досталось и землянам: три пограничных конфликта, два из которых переросли в трехлетние локальные войны, закончившиеся абсолютной ничьей… Единственной расой в Галактике, которой опасались сумахал, были драги.

Йо-ми-уси-джи-узар называли эту систему «чхи-тру-пси-махаи» — «мертвое, гиблое место, навевающие кошмарные сны». Сей народ создал даже поэтическое произведение, по жанру относящееся к сказанию, о походе корабля йо-ми-уси-джи-узар к созвездию «чхи-тру-пси-махаи». Оно было наполнено горестным плачем, исполнялось обычно женскими особями и сопровождалось ритуальным самоубийством солиста при последних аккордах. Самоубийство подчеркивало почтение к памяти погибших: из сорока особей, которые отправились к далекому созвездию Драгов, вернулись лишь три. По их рассказам и сложили сказание.

Люди называли это созвездие просто — Логово. Экспедиции землян бывали поблизости несколько раз, но этот сектор обходили стороной. Лишь однажды была совершена санкционированная высадка. Развед-десант капитана Галактионова спустился на планету. Все восемь человек десанта вернулись на корабль через двенадцать часов пребывания в туманной хляби болот драгов. Четверо сошли с ума… Двое покончили с собой… Помощник капитана Радионов, возглавлявший десант, успел надиктовать воспоминания о посещении планеты и через несколько часов умер. Как показало аналитическое просвечивание — от стремительного разложения внутренних органов: за считаные часы Радионов сгнил заживо… Последний десантник изъявил желание вернуться в Логово. Как ни останавливали его друзья, он угнал посадочную капсулу и спустился на поверхность планеты. Больше его никто не видел…

Была еще одна экспедиция, о которой в документах никогда не упоминалось. Официальная хроника умалчивала о корабле-разведчике тероморфов капитана Ключицкого, который за три десятилетия до моего воскрешения на Мавзолее совершил исследовательскую посадку на планету Драгов. О той экспедиции сведений практически не осталось.

Мне в руки попался документ — докладная записка помощника капитана Лисовского, — где рассказывалось о первых данных по экосистеме планеты. Записка изобиловала специальными терминами и была трудночитаема. В некоторых местах шрифт расплывался, куски текста терялись, отчего общий смысл улавливался с трудом. То, что мне удалось расшифровать, насторожило. Лисовский утверждал, что во время экспедиции не было найдено ни одного живого существа — ни гуманоида, ни негуманоида. Планета была пустынна и сплошь покрыта болотистым киселем неустановленного происхождения и невыясненных свойств. Пробы взяли, но о результатах исследования — ни словечка.

Больше ни в одном документе о команде тероморфов капитана Ключицкого не упоминалось, что дало обильную пищу для легенд, из уст в уста передававшихся в кабачках и тавернах космодромов разных планет и разных созвездий…

Логово было затянуто тучами, через которые не проникали лучи центральных сдвоенных гигантов: два светила словно слились в экстазе на заре времен намертво.