— Позвоню. А ты сама чего не звонишь?

Настя размышляла над ответом несколько секунд.

— Я с папой не разговариваю, — призналась она в итоге.

— Поругались?

— Немного. Так ты позвонишь? Только не говори, что я просила.

Вика усмехнулась вполне по-взрослому.

— Ладно уж, — сделала она матери одолжение.

Её разговор с отцом занял минут пять. Настя старательно прислушивалась, стояла к дочери спиной, и пыталась уловить голос мужа в трубке мобильного телефона, а у самой мурашки по спине. Она бы сейчас всё отдала, чтобы точно знать — где он, что он, а самое главное, с кем он. Как только представляла его одного в их большой квартире, так сразу тоска подкатывала. Если честно, не смотря на то, что Маркелову о разводе объявила, у самой до сих пор в голове не укладывалось как это — развестись с ним. И вместо мыслей о мести, перед глазами образ этой Ирочки из его конторы, и то, как он её целует, что они делали в том пансионате. Номер-люкс! Знает она эти люксы, там кровати на полкомнаты!

Всё-таки она его ненавидит. На самом деле ненавидит, и жалко, что Серёжки сейчас рядом нет, вот в эту секунду, она бы на его пустую башку надела сковороду с макаронами, с превеликим удовольствием. И в таком виде за порог бы выставила, пусть его «Дроздовы» подбирают и клюют ему печень, клюют!..

— Мама!

Настя вздрогнула, от мыслей своих очнулась и повернулась к дочери.

— Что, милая?

Вика сложила брови домиком.

— Я тебя три раза звала.

Настя виновато опустила глаза.

— Я задумалась. Что там у папы?

— Он дома, сказал, что заказал пиццу. С колбасой!

— Замечательно, — немного ворчливо проговорила Настя. — Пицца, потом гастрит разыграется, и будет всю ночь по квартире бродить, как привидение.

Вика с умным видом покивала.

— Да, мужчины они такие.

— Ты про таблетки ему напомнила?

Дочка невинно взглянула на неё, покачала головой. А Настя кинула прихватку на стол.

— Ну и ладно. Так ему и надо, — чуть слышно пробормотала она.

Полночи вертелась с боку на бок, никак уснуть не могла. Настолько измучилась, что встала среди ночи к Вике, будто та ещё малышка и без её присмотра не может обойтись. Подошла к кровати дочери, осторожно поправила ей одеяло. Постояла немного, прислушиваясь к её дыханию. Ушла только потому, что слёзы вдруг на глаза навернулись. А следующим утром, отпустив Вику гулять, решила позвонить Лиде, необходимо было выговориться. Даже про магазин не сразу спросила, настолько в душе накипело.

— И что теперь? — Голос Лиды звучал взволнованно. — Ты всерьёз про развод?

Настя на стол облокотилась и прикрыла глаза от бессилия.

— Я не знаю. Я сейчас в таком состоянии, что не знаю, чего больше хочу — убить его, кастрировать или развестись.

— Если задумаешь кастрировать, то потом лучше разводиться, — хмыкнула Григорьева на том конце провода, — отработанный материал.

— А можно так, чтобы на других? — не удержалась Настя.

— Можно, — тут же согласилась подруга. — Но это надо к колдунье. Говорят, делают.

— Лида, я же серьёзно!

— Если серьёзно, то нет.

Настя побарабанила по столу костяшками пальцами, звук вышел глухим и мрачным.

— То-то и оно.

— А Серёга чего говорит?

— Да чего он говорит, Лид? «Прости, это была ошибка, больше никогда». В общем, всё, как обычно.

— А про развод?

— Не дам, — озвучила Настя главную мысль.

— Не дам, — передразнила Лида. — Лучше бы он это своим бабам говорил! — И тут же возвысила голос: — Да все они козлы, Насть! Ты в нашем окружении хоть одного верного и порядочного знаешь?

— А мне наплевать на всех! Но меня пугает паскудство в характере моего мужа, понимаешь?! Когда он со мной, когда говорит: «люблю», а потом везёт очередную потаскушку в пансионат отдыхать. И плевала я на статус или что у него там!

— Ладно, ладно, не кричи.

— Может, и, правда, плюнуть, Лид? Пусть живёт, как хочет.

— Так он хочет с тобой.

Настя сжала руку в кулак, ногти больно впились в кожу.

— Ты ведь мне позвонишь, если что? — спросила она.

— Позвоню, конечно. Не волнуйся, я с Маркелова глаз не спущу.

— А вот этого не надо. Я просто не могу понять, что мне делать.

Лида на том конце провода вздохнула.

— Попытаться пережить.

— Я уже пережила, три раза. А сейчас вот как-то не получается.

Вика довольно быстро прижилась в новой обстановке. Настя даже подумала, что дочь воспринимает это, как приключение. Она ещё никогда не оказывалась в новом месте столь долго, ей не приходилось знакомиться с таким количеством людей и находить себе друзей, причем друзей, с которыми у неё было не так много общего. Вика много времени проводила во дворе, играла с местными девочками, выяснила, что они интересуются немного другими вещами, чем её московские друзья и одноклассники, и теперь с интересом погружалась в мир чужих забав и интересов. Каждый вечер докладывала об этом отцу по телефону, а Настя в эти моменты неизменно оказывалась рядом. Делала вид, что занята делами и совсем не прислушивается к разговору, но старалась не пропустить ни слова. А выключив телефон, Вика обязательно передавала ей привет от Сергея и каждый раз повторяла, что папа по ним скучает.

— Это он так говорит? — спросила как-то Настя.

— Нет, но у него голос грустный.

— Грустный? — Настя лишь неприятно усмехнулась и себе под нос пробормотала: — Интересно, с чего это он загрустил.

Как-то вечером позвонила свекровь. Поначалу ходила вокруг да около, спрашивала, как продвигаются дела с продажей квартиры, интересовалась тем, чем Вика в незнакомом городе занимается, потом перевела разговор на Настиных родителей и их внеплановый затянувшийся ремонт водопровода, и уже в конце осторожно спросила:

— Вы с Серёжей поругались?

Настя глаза к потолку подняла, словно надеялась, что на нём правильный ответ написан.

— Он жаловался?

— Насть, если бы он жаловался, я бы тебе этот вопрос не задавала, я бы знала.

— Да, наверное.

— Что? Да, наверное, поругались?

— Нет, здесь без «наверное».

— Этого только не хватало, — расстроилась Лариса Евгеньевна. — Что он натворил?

Настя с ответом медлила, сколько могла, но потом всё же сказала:

— У нас с ним всегда одна проблема.

Повисло молчание, свекровь раздумывала, затем осторожно поинтересовалась:

— И что ты будешь делать?

— Я думаю.