— Замечательно. Вот тебе и частная школа.

— Дети везде одинаковые, — подытожил Маркелов.

Решив проводить мужа до дверей и встретив его в коридоре, надевающего лёгкий льняной пиджак, Настя второй раз за этот день невольно отметила, насколько Серёжка изменился за последние годы. Когда они встретились много лет назад, когда женились, она не задумывалась о том, что с ними будет через несколько лет, какими они сами станут, а вот сейчас все перемены в глаза бросались. Она намеренно остановилась рядом с мужем, в зеркало посмотрела, и улыбнулась, перехватив его взгляд.

— Ты чего, Насть?

— Ничего, — тут же поспешила заверить она его, зная, что если озвучит ему истинную причину своих изучающих взглядов, Маркелов лишь фыркнет. Он не любил говорить на подобные темы, предпочитал принимать все изменения, как нечто само собой разумеющееся. А вот Настя на цыпочки приподнялась, воротник его рубашки расправила, по лацканам пиджака рукой провела, а после улыбнулась. — Обещаешь не задерживаться?

— Обещаю. Даже клянусь.

Она невольно улыбнулась, а он продолжил:

— Так что, можешь, смело заказывать столик в ресторане.

— В каком?

— В каком захочешь.

— Тогда в «Эгоисте».

— Хорошо. — Он наклонился к её губам. Поцелуй был лёгким и дразнящим. Настя в прищуренные от удовольствия глаза мужа смотрела, и чувствовала, как сердце бьётся — тяжело и неровно. — С годовщиной, милая.

— И тебя. Милый.

Он хмыкнул, а прежде чем отступить, ущипнул её пониже спины. Настя аж подпрыгнула, по руке его хотела шлёпнуть, но не успела. Только высунувшись в подъезд, напомнила:

— И цветы не забудь мне купить! Хочу ирисы!

— Сделаем.

Настя дверь за ним закрыла, заперла, а потом спиной к ней привалилась. Сегодня она была невероятно воодушевлена, и, видимо, Маркелов это тоже заметил, вон каким довольным выглядит. Всё-таки у него талант подыгрывать людям, извлекая из этого максимальную для себя выгоду.

— Мам, ты чего у двери стоишь? — Вика из кухни вышла, остановилась и в недоумении посмотрела. Она знакомо отставила ногу чуть в сторону, совсем, как отец, и руки на груди сложила. Рыжие косички, не слишком опрятно заплетённые, из чего сразу можно сделать вывод, что дочь с подружкой с утра над своими причёсками экспериментировали, лежали на худеньких плечиках, но взгляд девятилетней девочки компенсировал её хрупкость и юность. Выражение хоть и зелёных, Настиных глаз, Вике от отца досталось. И характер тоже маркеловский, и хватка. Настина — внешность, а характер — Сергея. Сумасшедшая смесь.

— Папу провожала.

— А чего его провожать? Он же не маленький.

— Много бы ты понимала, — улыбнулась Настя. К дочери подошла и приобняла ту за плечи. — Пройдёмся по магазинам? А потом я тебя к бабушке с дедушкой отвезу.

— А что мы купим?

— Я не знаю. Посмотрим. Купим что-нибудь абсолютно ненужное, но классное.

— Куколку для украшений! — тут же воскликнула Вика в возбуждении. — Помнишь, мы видели её в магазине? В шляпке и с собачками! На неё ещё можно вешать цепочки и кулончики.

— Купим куклу, — согласилась Настя. — Собирайся.

Иногда Насте не верилось, что прошло десять лет. А порой не верилось, что только десять. За эти годы столько всего случилось, что, наверное, на две жизни бы хватило. И в последние годы она наслаждалась покоем и стабильностью, как она это называла. Дочка росла, Вике уже девять, а Настя была уверена, что каждый день из её жизни помнит. Как она родилась, как её из роддома принесли, но не сюда, а в квартиру родителей Сергея, и как тот первые дни от кроватки не отходил. Не потому что помочь пытался или учился управляться с ребёнком, а просто смотрел на дочку, и, видимо, пытался осознать, что это его творение. Настя даже ругаться пыталась с ним: что он смотрит на ребёнка, взглядом сверлит, и из-за этого ребёнок вырастит нервным. Дети ведь всё чувствуют! Правда, как позже выяснилось, Вика сама обладала глубоким, гипнотическим взглядом. Даже когда совсем крохой была, её взрослый взгляд все знакомые отмечали, и незнакомые, кстати, тоже. Немного освоившись, Серёжка дочку на руки начал брать и носил её по большой родительской квартире, знакомя с окружением. Целые путешествия ей устраивал. Переносил её из комнаты в комнату, что-то рассказывал, а Вика опять же не спала и лишь глаза на отца таращила. И агукала время от времени, что Маркелова приводило в умиление. Он, вообще, оказался прекрасным отцом. Сам этого от себя не ожидал. Да и как можно было этого ожидать? Беременность была случайной, незапланированной, никто не мог сказать, что в итоге у них с Сергеем получится, а Маркелов искренне влюбился в ребёнка, а уж рыжие волосы дочки его в восторг приводили. Он так видимо этим восхищался, что в какой-то момент Настя его заподозрила в издевательстве. И лишь когда Серёжа всерьёз начал звать дочку солнечным зайчиком, успокаиваться начала. А сейчас Вика уже большая, скоро совсем взрослой станет, и это так странно. Вроде ещё совсем недавно в детский сад ходила, на ручки постоянно просилась, забиралась по ночам к ним в постель и рисовала на обоях карандашами странные каракули, которые Аркадия Львовна называла начальным проявлением большого таланта, а сейчас ей девять, и в подарок на день рождения она просит не куклу и не велосипед, а дорогой мобильный телефон. Настя, если честно, не понимала, зачем он ей нужен. В школе перед друзьями похвастаться? Правда, тема с телефоном быстро была забыта, и Вика попросила у родителей другой подарок. Но тут уже родители во мнениях не сошлись. Если Серёжка был не против купить ребёнку мобильный телефон, вещь всё-таки нужная и полезная, то Настя больше склонялась к собаке. Это желание девятилетнего ребёнка, по крайней мере, не казалось таким странным. Вот только муж отнёсся к этому довольно скептически. Хотя, Настя заранее и подготовилась к разговору с ним, и запаслась фотографиями с милыми щенками, в костюмчиках и с бантиками между висячих ушек, найденными в интернете. В постель вечером пришла и попыталась мужу эти картинки вместо его бумаг впихнуть.

— Посмотри, какая прелесть, — с воодушевлением начала она.

Серёжа без особого интереса просмотрел, и кивнул. Пришлось пояснить:

— Вика хочет собачку. Такую.

Маркелов на мгновение замер, глаза на жену скосил.

— Какую такую?

— Ну, вот такую, Серёж. Маленькую.

— Насть, это не собака.

— Собака. Йоркширский терьер. Ну, разве не прелесть?

— Насть, ты хочешь меня с дочерью поссорить?

— Почему это?

— Да потому что эта прелесть, — он пальцем в фотки ткнул, — будет без конца скулить и тявкать, и в итоге я её в окно выкину. А дочь мне этого не простит.

Он, конечно же, преувеличивал, но делал это намерено, и из-за этого стало ещё обиднее.

— Да ну тебя.

Маркелов улыбнулся.

— Разве я не прав?

— Надо думать о ребёнке! А желание иметь собаку — это нормально. В отличие от мобильного телефона!

— Давай купим твоим родителям собаку. Какую-нибудь большую и добродушную зверюгу.

Настя на мужа взглянула с подозрением.

— В моём понимании как-то не вяжутся слова «большая», «добродушная» и «зверюга».

— А в моём «смотри, какая прелесть» и «собака». Это не собака, это… — Маркелов всмотрелся в снимок маленького терьерчика, наряженного в спортивный костюм с символикой московского «Спартака», и