— Думаешь, родители против будут?

— Я не знаю, но… — стоит ли? — мысленно закончила Солнцева, а Сергей уже одеяло откинул и лёг. И ей посоветовал:

— Ложись спать. День трудный был.

Его присутствие в её постели смущало. Но, видимо, только Настю. Сам Маркелов расслабился, руку за голову заложил, и, кажется, даже глаза закрыл. Настя с минуту ещё посидела, прижавшись к стене, потом осторожно легла, повернувшись к Маркелову спиной. Он даже не потрудился придвинуться к ней и обнять. Зато проснулись они в обнимку. Настя на спину перевернулась и носом в мужскую колючую щёку ткнулась. Осторожно потянулась, а после открыла глаза. Зажмурилась от яркого солнечного света. Серёжка дышал ей прямо в ухо, стало щекотно, и Настя чуть отодвинулась, а сама прислушивалась к своим ощущениям. Это было так странно, просыпаться рядом с ним. Да просто лежать рядом с ним — и то странно. А Маркелов её ещё и обнимает, прижимается к ней, рука на её груди, и теперь уже он носом её щеки касается. Настя осторожно повернула голову, чтобы в лицо ему взглянуть. Сергей Маркелов. И ей теперь предстоит с этим жить: с ним или с воспоминаниями о нём.

Он зашевелился, вздохнул в полусне, а потом к Насте сильнее прижался. Рука забегала по её телу, но в итоге снова вернулась к груди, чуть сжала.

— Утро?

— Да.

Маркелов оторвался от неё, перевернулся на спину и потянулся с хрустом. Открыл глаза. Взгляд был сонный, рассеянный, поморгал, потом снова к Насте потянулся. А она неожиданно заволновалась, села и поправила съехавшие с плеч бретельки сорочки. Дёрнула плечом, когда Серёжка пальцем по её коже провёл, заигрывая с ней. И улыбнулся знакомо, чуть залихватски, совсем не как вчера.

— Насть, я скучал по тебе.

Она поняла, что не смотря ни на что, улыбка сейчас расцветёт на лице, и поэтому голову назад откинула, принялась волосы в косу заплетать, чтобы не мешали.

— Маркелов…

— Не веришь, что ли?

Он всё ещё водил пальцем по её спине, по коже, рисовал какие-то узоры на позвоночнике, и всё-таки добился того, что у Насти по всему телу дрожь пошла. Она подумала отодвинуться, но не успела. Сергей прижался к ней, поцеловал в плечо, а косу на кулак намотал, осторожно потянул, и Солнцевой пришлось голову назад откинуть сильнее. Вот это её организму не понравилось. Серёжка её целовал, рука сжала грудь, что-то на ухо шептал, а Настя глубоко задышала, но совсем не от волнения и удовольствия. Тошнота медленно поднялась, от желудка к самому горлу, и Настя рот рукой зажала. И постаралась из мужских рук вывернуться. Но Маркелов, видимо, решил, что это игра, попытался её назад опрокинуть, на подушки, и тут уже Настя изо всех сил засопротивлялась.

— Отпусти.

— Солнце, я, правда…

— Серёж, отпусти!

В её голосе прозвучало столько отчаяния, что он поневоле руки разжал, не понимая, что происходит. А она с постели вскочила, перебравшись через его ноги, и из комнаты выбежала. В коридоре столкнулась с отцом, но кажется, даже внимания на него не обратила, промчалась мимо, к туалету. А Юрий Николаевич замер перед распахнутой дверью комнаты дочери, глядя на Сергея. Удивился, потом многозначительно вздёрнул брови, разглядывая встрёпанного после недавнего пробуждения молодого человека, лишь до пояса прикрытого лёгким одеялом. Сергей взгляд его встретил и попытался изобразить смущённую улыбку, но получилось не очень, он сам это понимал.

— Мне что, решётку на окно поставить? — грозно поинтересовался Юрий Николаевич.

Сергей неловко кашлянул.

— Да, кажется, поздно уже.

Солнцев опасно повёл шеей, головой качнул, потом дверь закрыл. А Сергей, оставшись один в Настиной комнате, обвёл ту растерянным взглядом, не зная, что дальше делать и пытаясь уложить в своём сознании, отчего Насте теперь по утрам плохо. Она ведь беременна, а он до сих пор, вот до этого самого момента, поверить в это до конца не мог. Тут вернулся Юрий Николаевич, дверь снова открыл и сказал:

— Вставай, пока мать завтраком кормит, а то сейчас на работу уйдём. — И несколько язвительно продолжил: — А тебя ожидает утро полное женских страданий от токсикоза. И по делом.

Маркелов ноги с кровати спустил.

— Иду.

Дверь тут же закрылась, Сергей поднялся и снова потянулся, подняв руки вверх, потом наклонился за джинсами. К окну подошёл, чтобы раму приоткрыть, в комнате становилось душновато, занавески отдёрнул в сторону и замер, заметив прямо напротив, на тротуаре, Ольгу. Та шла бодрым шагом, заметила движение в знакомом окне, голову повернула и остановилась, глядя на полуголого Маркелова, утром, в комнате подруги. От её взгляда даже Сергею стало не по себе, хотя на подобные женские штучки он обычно не вёлся. А тут выдал короткую улыбку, окно открыл и тут же задёрнул тюль. И малодушно решил Насте о случившемся не рассказывать. Зачем её по пустякам расстраивать?

Единственное, о чём Солнцева попросила родных — не распространяться о её беременности. Не хотелось снова терпеть чужие взгляды, пересуды за спиной, и без того, возвращение Сергея массу слухов и удивления вызвало. К тому же, Настя с Серёжей на улице почти всегда вместе появлялись, даже в магазин за продуктами вместе ходили, словно пытались привыкнуть друг к другу, надеясь, что от постоянного контакта, правильное решение само придет. Настя приходила к Маркелову домой, точнее, в дом его бабушки, и чувствовала, что Татьяна Михайловна относится к ней с недоверием. Что, в принципе, понятно, её реакции Настя как раз не удивлялась. Они же в одном дворе жили, Татьяна Михайловна про её отношения с Авериным, достаточно длительные, прекрасно знала, а теперь вдруг Настя оказалась беременна от её внука, пусть и двоюродного. Понятно, что Татьяна Михайловна не на шутку обеспокоена была. И чаще чем кто-либо другой, спрашивала у них:

— Что вы решили?

А им ответить было нечего. Переглядывались и отговаривались какой-нибудь ерундой, пряча глаза друг от друга. Но чем ближе был выходной, тем сильнее Настя переживала. За прошедшую неделю ни разу не поговорила с Сашкой, хотя он исправно звонил, но она к телефону не подходила. Решила, что поговорит с ним, когда он вернётся. Хотя, не представляла, что ему скажет. Уверена была только в одном — он не простит. И, наверное, будет прав. Она боялась Сашкиного приезда, но волноваться её заставлял Маркелов, который постоянно был рядом. Он больше не предпринимал попыток затащить её в постель, не лез к ней с поцелуями, даже не обнимал. Всё то время, что они проводили вместе, разговаривали. Но не о будущем, не о ребёнке. Серёжа рассказывал о планах на жизнь, об учёбе, о том, чего следует ждать в ближайшем будущем. Словно готовил её к тому, что не смотря на рождение ребёнка, он не сможет свернуть со своего пути. И ей следует об этом знать.

А потом Сашка приехал. Ещё и день такой неудачный выбрал, Настя утром к врачу ходила, Маркелов зачем-то с ней напросился, хотя дальше коридора его не пустили, и он прождал Настю под дверью кабинета довольно долго. Настя была смущена всем этим, Серёжку постоянно дёргала, когда он пытался к медсестре с глупыми расспросами пристать. А не успели они домой вернуться, как объявился Аверин. Сергей его из кухонного окна приметил, как тот к подъезду решительным шагом направляется, и сразу напрягся, почувствовав жгучее раздражение. Даже попытался Насте запретить с ним разговаривать. Она только прилегла, после прогулки по жаре чувствовала себя не очень хорошо, но приход Аверина заставил её вскочить.

— Тебе не нужно с ним сейчас разговаривать, — пытался настоять на своём Сергей. — Давай я поговорю.

— Да? Ты с ним будешь говорить, а я милицию вызывать?

— Кто же виноват, что ты связалась с этим неандертальцем?

В дверь снова позвонили, и Настя ещё сильнее занервничала.

— Какой ты милый сегодня!