Настя всё равно была благодарна. Незачем кому-то знать о её ошибках. Именно о её ошибках, ведь это она в первую очередь должна была думать о последствиях.

Больше всех Настя боялась Серёжкину маму, Ларису Евгеньевну. Её беспокоило то, с каким прищуром та к ней приглядывается, каждое слово, каждый жест оценивает. Видимо, пытается понять, кто её любимого мальчика в сети поймал. Насте так хотелось сказать ей, что она ни на что не претендует. Не собирается она заставлять Сергея жениться на ней. Правда, она вообще не представляет, что будет делать дальше, но хищницей не станет по любому, ни в чьих глазах. И, конечно, Маркеловы отличались от её родителей, этого невозможно было не заметить. Уверенные в себе, интеллигенты в седьмом поколении. Лариса Евгеньевна больше всех говорила, и у неё был ответ, кажется, на каждый вопрос, она была готова решать любую ситуацию, и знала, как нужно поступить сейчас. Все её слушали, и это казалось само собой разумеющимся. Её глаза теплели только, когда она на сына смотрела. Это все отмечали, но лишь Сергей относился к этому спокойно, почти равнодушно, кажется вообще не замечал настолько явного проявления материнской любви. А вот Настя сразу почувствовала себя угрозой для спокойствия этой семьи. Она собиралась вмешаться, влезть и отнять у Ларисы Евгеньевны львиную долю внимания сына. Та, конечно, не выказывала враждебности, неудовольствия или неприязни, и в какой-то момент Настя себя даже отругала, решив, что чересчур мнительна. Создаёт проблему на пустом месте. Но когда Лариса Евгеньевна позже отвела её в сторонку и принялась расспрашивать о том, что Насте сказали в женской консультации, что советовал врач, и как она сама себя чувствует, у Солнцевой от страха снова язык отнялся. И рада была, когда Маркеловы начали прощаться и направились к выходу.

Дверь за ними закрыли и переглянулись. Родители выглядели успокоившимися, что Настю, признаться, удивило.

— Ну, и как тебе новые родственники? — поинтересовался отец.

Настя нахмурилась.

— Они мне не родственники.

— Да?

— Папа!

— Что? Галь, у нашего внука будет прадед — академик. Ты такого ожидала?

— Академик? — Настя была не на шутку ошарашена.

— А ты не знала? У Сергея дед — академик. Не страшно?

Настя кинула на отца выразительный взгляд, а тот хохотнул.

— Насть, а как же Саша? — спросила Галина Викторовна, дождавшись, когда муж уйдёт в комнату.

Солнцева зажмурилась.

— Не знаю, мам. Я ничего не знаю.

Этой ночью никак не спалось. Настя крутилась с боку на бок, часы показывали полночь, а она не спала. Потом услышала негромкий стук в окно. В первый момент сердце испуганно встрепенулось, Настя на постели села, немного посомневалась, но всё же поднялась и подошла к окну. Занавеску в сторону отодвинула. Под окном стоял Маркелов, смотрел на неё, и Настя приоткрыла раму.

— Ты чего?

— Открой окно, — негромко проговорил он.

Настя, сама не зная почему, подчинилась, а потом в растерянности наблюдала, как Серёжка в окно лезет, совсем как Аверин недавно. Правда, у Сергея получалось лучше, может, потому что у него букета не было?

— Не могу уснуть, — сообщил Маркелов, когда оказался в комнате.

Настя фыркнула.

— И поэтому ты решил разбудить меня.

— А ты спала?

Она не ответила. Окно прикрыла, занавеску задёрнула.

— Насть, нам надо решить, что делать дальше.

— Я не знаю.

— Вот давай подумаем. Вместе.

Настя вдруг вспомнила, что стоит перед ним в одной коротенькой сорочке, и поспешила вернуться в постель. Села, прижавшись спиной к стене, и натянула на себя одеяло. Серёжа прошёлся по тёмной комнате взад-вперёд, молчал, потом сел на её разложенный диван, подушку под спину сунул и привалился к ней. Руки на груди сложил. А Настя аккуратно подобрала под себя ноги, стараясь Маркелова даже случайно не коснуться.

— Ты должна решить, останешься ты здесь или со мной в Москву поедешь.

— А ты зовёшь меня с собой в Москву?

Он помолчал, прежде чем ответить. Видимо, сам был не уверен в правильности своего ответа.

— Да.

— Что я буду там делать, Серёж?

— А что ты здесь будешь делать? Насть, пойми, я не смогу приезжать часто. Остался последний год в институте, практика, потом аспирантура. — Он только руками развёл.

— Ты пойдёшь в аспирантуру?

— Я об этом думаю.

Настя внимательно вглядывалась в его профиль в темноте. Грустно улыбнулась.

— Не ко времени тебе ребёнок, да?

Снова пауза.

— Не имеет смысла это говорить, — сказал Сергей. — Нужно думать, как жизнь свою… нашу устраивать.

— Я позвонила тебе не для того, чтобы… женить тебя на себе.

— Я знаю. Сама ты чего хочешь?

Жизнь свою обратно. Без тебя.

— А ты чего хочешь?

— Но это ведь мой ребёнок.

Насте послышались неуверенные нотки в его голосе.

— Ты сомневаешься?

Он голову вскинул.

— Нет, я не об этом. Просто… несправедливо сваливать на тебя всю ответственность. А так, как я вряд ли смогу жить на два города, предлагаю тебе уехать со мной.

И ни слова о любви, хоть о каком-нибудь желании: видеть её рядом, заботиться о ребёнке вместе. Только долг.

Настя сунула нос под одеяло.

— Я не знаю. Я вообще ничего не знаю. — Она тихонько застонала, сквозь сжатые зубы. — Ещё несколько дней назад всё было, как обычно. Не нужно было принимать никаких решений, планировать свою жизнь на много лет вперёд. Я собиралась устраиваться на новую работу… — С языка почти слетело признание о том, с Сашкой почти помирилась, и лишь в самый последний момент успела сдержаться. И лишь добавила с трагизмом в голосе: — А теперь что?

— А теперь ребёнок.

Настя невесело усмехнулась.

— Я уверена, что ты ещё до конца не осознал.

— Может быть.

Они замолчали, Настя украдкой Маркелова продолжала разглядывать, и даже вздрогнула, когда он неожиданно вздохнул.

— У тебя есть время подумать. Я останусь на несколько дней, может, что и придумаем. Вместе.

Сергей поднялся, Настя подумала, что он уходить собрался, но он вместо этого футболку снял и в кресло её кинул, потом взялся за пряжку ремня на джинсах, совершенно спокойно её расстегнул. Настя в удивлении за ним наблюдала.

— Ты остаёшься у меня?