Мы все-таки решили снимать клип.

И решили его снимать на песню «Мания». К тому моменту она играла только на одной радиостанции. Это было не очень хорошо, потому что клипы лучше всего снимать на те хиты, которые звучат из нескольких радиостанций. Но мы тогда об этом не думали. Мы старались выбить из звукозаписывающей компании максимум денег на клип, потому что верили: чем больше бюджет, тем мы круче. Нам удалось склонить лейбл дать нам пятнадцать тысяч, и еще три мы доложили сами. Тогда положение дел на MTV было таким, что если за клип бралась команда этого канала, то шансы увидеть в эфире свое творение повышались. Еще тысячи две дали взяткой кому-то там на MTV, чтобы уж точно.

Сначала мы ждали, пока вернется режиссер, который некстати уехал кататься на горных лыжах. Потом он вернулся и сказал: «А зато я все придумал». Сюжет клипа должен был быть таким: я бьюсь на шпагах с собой же и в конце погибаю. Сюжет утвердили. Клип снимали на кино, а это целая история: большая команда, свет, пленка и сам кинопроцесс дорогой. Сначала долго искали место. Наконец в одном фитнес-клубе режиссера устроило все. Там был теннисный корт, милые синие шкафчики и подвал, где можно было трагически идти, срывая с себя фехтовальную маску. Обратились в какую-то фехтовальную секцию и оттуда вывезли девушек-фехтовальщиц и их подиум, на котором они фехтуют, с табло, где загораются результаты. Все это установили на теннисном корте.

На все съемки нам отводилась одна ночь. Перед этим мы всей группой собрались у меня дома — стричься и одеваться. Стилист одним махом, не успели мы и глазом моргнуть, обрила меня налысо. Музыканты так в себя от шока и не пришли. Всех, кроме меня, одели в модные олимпийки и рубашки, а мне достался красный балахон с капюшоном — в нем было что-то от палача — и широкие черные штаны. В довершение образа мне замотали бинтом руки.

Началась съемочная ночь. Первым снимался эпизод, как пожилая женщина уборщица идет между шкафчиков и, случайно обнаруживая умирающую меня, роняет ведро. Начали снимать. Дубле на третьем уборщица уронила ведро, и оно разбилось вдребезги. Все остановилось. Поехали за новым ведром в супермаркет. Потом оказалось, что кинокрови тоже нет. Поехали за ней куда-то. Время неумолимо шло. В это время девушки-фехтовальщицы с родителями сидели этажом ниже без дела и теряли боевой дух. Там же музыканты группы методично напивались. Мою грудь туго перетягивал бинт с кровоподтеками, и мне постоянно хотелось потерять сознание от удушья. Наконец ближе к четырем ночи мы отсняли первый эпизод. Потом стали снимать, как играет группа на теннисном корте. Музыканты еле держались на ногах. Коньяка было выпито уже немало. Но, к чести группы, надо сказать, рубились мы насмерть. Все тридцать дублей. Было близко к шести утра. Наконец настал черед девушек-фехтовальщиц. Вместо жестокой схватки получалось вялое помахивание шпагами, и ничего больше из них к этому моменту выжать уже не удалось.

Наступило шесть утра. В это время мы уже должны были освободить фитнес-клуб. Директор группы упросил администрацию клуба дать нам еще немного времени. Мы сняли эпизод, как я иду по подвалу и снимаю шлем. Тут закончилась пленка. Оказалось, что мы не сняли самое главное — то, из чего было понятно, что это бой с самим собой. Но было уже поздно. Решили спасти дело монтажом. Не спасли. Клип показывали, несмотря на взятку, очень немного — в течение месяца. Общий бюджет всего удовольствия составил девятнадцать тысяч.