Роговолод был убит. При каких обстоятельствах это произошло, мы хорошо не знаем. Роговолод был современником Святослава Киевского. В рассказе, передающем о событии, представляется вполне достоверным, что нападение «русского» князя на Полоцк было предпринято из Новгорода. Мы увидим ниже (в главе XI), что, по ряду данных, киевское господство пришло в Ростов также из Новгорода. Для. правильной критической оценки источника необходимо иметь в виду, что он восходит к устной традиции рода Добрыни, записанной, впрочем, уже в конце XI в., и что в Начальном своде и «Повести временных лет»: он вошел обработанным в плане общих задач летописания[480]. По счастью, рассказ дошел до нас в двух редакциях, причем в более первоначальном виде традиция записана в Лаврентьевской летописи под 1128 г., где на первый план выдвинут Добрыня — «воевода и храборъ и наряденъ мужь». Вполне естественно, что причиной похода на Полоцк в рассказе выставлялась «ярость» Добрыни, оскорбленного мотивировкой отказа за свой род, а главным результатом похода — торжество Добрыни и месть, выразившуюся в дикой сцене, выпущенной составителем Начального свода, но сохранившейся под 1128 г. в киевской летописи. По версии «Повести временных лет», Владимир выступил на Полоцк тогда, когда Рогнеду собирались вести за Ярополка. Таким образом, поход на Полоцк поставлен здесь в связь с борьбой Владимира и Ярополка.

Как было в действительности, мы не знаем. Но для нас важно, что вскоре в Полоцке на столе оказываются потомки Рогнеды, занимавшие нередко недружелюбную позицию по отношению к Киеву. Как это случилось? По преданию, записанному в первой половине XII в. (под 1128 г.), Владимир Киевский «воздвигнул», восстановил «отчину» Рогнеды, дочери Роговолода, возвратив ее в свою «область», где она села со своим сыном Изяславом Володимеровичем. Такое решение он принял по совету «бояр» (киевских, очевидно). Так повествует предание в полном согласии с данными «Повести временных лет» и Начального свода. Можно только усомниться в том, что малолетний Изяслав с матерью сел в г. Изяславле, ибо в «Повести временных лет» мы читаем, что Владимир посадил его в Полоцке. Думаю, что «воздвигая» «отчину» Рогнеды, Владимир делал уступку полочанам. Сын Изяслава начал «мечь взимать» против киевского князя. Вспомним, что в Новгороде, где в начале XI в. видим местную знать, организованную в «тысящу», была попытка в начале XI в. прекратить уплату дани в Киев. Но Новгород не вышел из повиновения, так как киевские князья продолжали держать там своих сыновей. В Полоцке, где также, очевидно, существовала местная правящая среда, дело обстояло несколько иначе; там с конца X в. утвердилась одна особая княжеская линия. Киевские князья не придавали Полоцку такого значения, как Новгороду. Но и в Полоцке они, повидимому, пытались укрепить свое влияние, как и в Новгороде, но с меньшим успехом. Отголоски этих отношений слышаться в «Eymundar Saga».

Мы видели, что в Новгороде «русские» князья использовали в своих интересах наемный варяжский отряд. Поскольку в Полоцке сидела своя княжеская линия, полоцкие князья сами пытались использовать варягов в местных полоцких интересах. Об этом говорят два разных источника: Длугош и «Eymundar Saga». Длугош сообщает, что «Bretislavus, сын Изяслава, князь Полоцкий, собравши войско из своих полочан и варягов (congregato de suis Polocensibus et Varahis exercitu), выступил против Новгорода и завладел им»[481]. «Eymundar Saga» рассказывает о том, как варяг Эймунд нанимался к Брячиславу Полоцкому. Пользуясь сагой как источником, мы отбрасываем всю фантастику, присочиненную ради возвеличения Эймунда, в частности, повествование об условиях договора между Брячиславом и Ярославом. Эта фантастика особенно заметна при сравнении «Eymundar Saga» с русской летописью. Но некоторые живые черты действительности сага сохранила. Нанимая варягов на свою службу, полоцкий князь, по «Eymundar Saga», предварительно советовался со своими «мужами»: «потому что они вносят мне деньги, хотя я отпускаю их из своих рук (расходую)» [482].

И русская летопись и древнесеверная сага одинаково показывают, что Ярослав добивался господства «Русской земли» над Полоцком. По Новгородской летописи, Ярослав требовал, чтобы Брячислав действовал в единении с ним: «буди же съ мною единъ»[483]. Даже в вымышленной части рассказа саги подчеркнуто, что Эймунд, посаженный в Полоцкой^: стране, «держал защиту ее (landvarn) от имени конунга Ярислейфа» (т. е. Ярослава) и что Эймунд передал свои права Рагиару «по соизволению конунга Ярислейфа и господыни Ингигерды»[484], По, Новгородской летописи, в результате соглашения Брячислава с Ярославом, Брячислав воевал совместно с Ярославом до самой смерти своей, последовавшей, согласно «Повести временных лет», в 1044 г. Когда он умер, Всеслав, «сын его с?де на стол? его»[485]. Еще в 1060 г. Всеслав действовал в единении с «русскими» князьями и ходил с ними «на коних и в лодьях» против степняков — торков[486].

Подчинение господству князей Среднего Поднепровья не было прочным. Ярослав добился его путем соглашения ценою значительных территориальных уступок Брячиславу. Было ясно, что и Всеслав потребует новых территориальных уступок. В чем же заключались их территориальные требования? И Брячислав и Всеслав добивались расширения «областной» территории путем борьбы. Территория росла не без помощи военной силы. Те факты, которые находятся в нашем распоряжении, показывают, что в интересах местного, полоцкого правящего слоя было создать значительное территориальное объединение и бороться за расширение своей «областной» территории, за увеличение своих доходов.

Древнейшая полоцкая территория, судя по определению «Повести временных лет» и самому названию «племени», охватывала преимущественно места по Зап. Двине в районе р. Полоты. Следы заселенности края заметны к западу и к югу от Полоцка, по левую сторону Двины, а также к северо-востоку от Полоцка, на путях из Полоцка в Невель, т. е. как раз приблизительно в районе р. Полоты и далее. Из шести курганных групп, зарегистрированных А. М. Сементковским в Полоцком уезде, две группы находятся на путях из Полоцка в Невель, одна — близ берега Дриссы и три — к юго-западу от Полоцка[487]. Из двух пригородных селений, лежавших под Полоцком в домонгольское время, из числа отмеченных источниками, одно (Бельчицы) находилось к югу от Полоцка, в 2–3 км от ручья Бельчица (впоследствии здесь были расположены рядом четыре селения Бельчицы)[488]; другое пригородное селение лежало к северо-востоку от Полоцка, на р. Полоте, где был расположен Евфросиниев монастырь. Это — Сельцо, место погребения полоцких епископов. Однако древнейшее полоцкое население располагалось главным образом по левую сторону Зап. Двины (так можно думать, имея в виду данные археологии). «Древнейшие курганы полочан, — писал А. А. Спицын, — исследованы по левую сторону Зап. Двины в Полоцком и Лепельском уездах. Обряд погребения в них — трупосожжение в могиле и вне могилы»[489]. Согласно обследованию Лявданского, в Бельчицах обнаруживаются древние слои, свидетельствующие об исконном заселении местности полочанами[490].

Некоторые вехи на пути образования полоцкой территории наметить нетрудно. В первой половине XI в. полоцкая дань пришла в соприкосновение на северо-востоке с новгородской; во второй половине XI в. пришла в соприкосновение на севере с псковско-новгородской, а на востоке — со смоленской. Труднее определить, когда она пришла в соприкосновение с киевской на юге.

Известно, что во времена Констатина Багрянородного «русские» князья ездили в «полюдье» к дреговичам и кривичам, следовательно, во всяком случае часть дреговичей и кривичей платила дань в «Русскую землю». Так как в полюдье ездили князья «со всеми россами», из Киева, то всего вероятнее, что дреговичи эти обитали поблизости от Днепра. Во второй половине X в. или в начале XI в. Владимир Киевский посадил уже в Турове сына своего Святополка. Святополк, таким образом, еще при жизни Владимира Киевского господствовал над дреговичами. Тем не менее не все дреговичи оказались во власти киевских князей. На дреговичей, обитавших севернее, распространилась власть Полоцка. Еще А. Грушевский отмечал, что поселения дреговичей «заходят в область верхнего Немана, за, водораздел р. Припяти и Немана»[491]. Современные археологи также исследуют дреговичские курганы в районе Минска и Заславля (г. Изяславля)[492]. Таким образом, прежде чем сюда пришла дань киевского ставленника из Турова, дреговичи эти уже были втянуты в сферу полоцкой «власти». Клечеср и Случеск оказались в пределах туровских владений, а Изяславль и Минск — на территории Полоцкой «области»[493]. Эти данные заставляют думать, что территория Изяславля действительно очень рано стала полоцкой, не во второй половине XI в., а не позднее начала XI, в. Поэтому мы склонны полагать, что основание г. Изяславля