l:href='#n_129' type='note'>[129]. Изучая процесс роста новгородской разноплеменной территории, не следует игнорировать эти данные, хотя, конечно, из них нельзя сделать вывода, как увидим ниже, что связь подчинения между Новгородом, с одной стороны, и Ладогой и Псковом, с другой, установилась благодаря только южнорусским князьям.

В чем выражалось киевское господство на севере? Чего добивались южнорусские князья? Ладога сужила воротами с севера на пути «из Варяг в Греки». Для киевских князей было важно охранять эти ворота. Они держали там наемного варяга-воина (так было по крайней мере в первой половине XI в.). Он должен был охранять вход с Ладожского озера в Волхов и путь по Волхову; он охранял их от каких-то «язычников», как говорит «Fagrskinna» — свод саг XIII в.[130]. Этот район, очевидно, и составлял ту «землю», то наместничество, которое принадлежало Ладоге и о котором говорят и «Fagrskinna» и «Heimskringla», написанная около 1230 г. известным исландским историком Снорри, сыном Стурлы. Карелия (Kirjalaland) упомянута в рассказе «Heimskringla» о разбойничьем набеге норвежца Свейна на Гардарикию в 1016 г. Рогнвальд и затем сын его Эйлиф, посаженные киевским князем в Ладоге, были просто наемными варягами, которых приходилось содержать, давать жалованье им и их «мужам» по договору.

Иного характера интересы тянули киевских князей к Пскову и затем к Изборску. Псковский край граничил с землями, населенными эстонской чудью. Походы на чудь приносили киевским князьям дань, добычу и живую силу. Ярослав основал в этой земле город, названный в его честь Юрьевом (ныне — Тарту). «Повесть временных лет» сообщает об участии чуди в далеких походах южнорусских князей в X в. Заметим, что чудь никогда не упоминается в составе новгородского войска, хотя не раз упоминается корела и ижора в известиях более позднего времени.

Суверенитет киевского князя над новгородским выражался в праве получения даров и дани с Новгорода, часть которой шла на содержание варягов в Новгороде, игравших подчиненную роль и использованных южнорусскими князьями в своих интересах в Новгороде [131]. Существование этих наемных варягов было временным, непродолжительным явлением, которое не имело сколько-нибудь существенного значения, они вскоре исчезают, вероятно растворившись в славяно-русской дружинной среде.

События X в., когда новгородцы требовали себе в Новгород князя, говорят о местной правящей среде новгородской феодальной знати, прямое свидетельство о которой имеем в новгородских записях о событиях начала XI в. Изучение проблемы образования новгородской территории во «внешней Руси» представляет собою несравненно бо?льшие трудности по сравнению с изучением проблемы образования территории южнорусских «областей», выросших на древней «Русской земле» и сопредельных землях. На юге в XI в. была составлена история «Русской земли», хорошо отразившая историю образования Киевской «области», поскольку она была составлена в XI в. в Киеве. В Новгороде подобной работы произведено не было. Самостоятельного труда, ставившего себе специальной целью проследить происхождение «внешней Руси» или Новгородской «области» не существовало. Новгород следовал по стопам Киева. Древнейший киевский свод был дополнен новгородскими известиями. Эти дополнения были тщательно изучены Шахматовым. Наличие местных новгородских дополнений в тексте киевского свода показано им с полной основательностью. С точки зрения интересующей нас проблемы — образования новгородской территории — дополнения эти носили довольно случайный характер и были связаны главным образом с событиями эпохи Ярослава и сына его Владимира. Но в Новгороде помнили о тех временах, когда Новгород был племенным центром и, дополняя киевский свод, составитель новой редакции летописного свода внес краткое историческое повествование о том, как племенное объединение обратилось в «область»-княжение, знакомую современникам летописца. Это повествование — сказание о призвании князей. Так как к нашей теме оно имеет прямое отношение, мы коснемся его состава, познакомимся с ним как с историческим источником.

Какой материал для нашей темы дает сказание о призвании князей? Новгородское сказание о призвании князей состояло из рассказа о возникновении Новгорода как племенного центра, рассказа о внутренних междоусобиях в родоплеменном обществе, рассказа о призвании князей из-за моря и рассказа о размещении призванных князей по городам. Как возникли эти четыре слагаемых сказания? Сказание о возникновении Новгорода как племенного центра и о старейшине Гостомысле — местное новгородское предание, передававшееся из уст в уста. Оно дает некоторое основание утверждать, что Новгород возник как племенной центр. Подтверждается это одним из источников «Повести временных лет», свидетельствующим, что словене сидели у Ильменя.

Второе слагаемое — рассказ о внутренних междоусобиях и родоплеменном обществе мы считаем наиболее ценным. Он вызван воспоминаниями о прошлом, и, может быть, впечатлениями современной жизни. Новгородцы в середине XI в. не могли сочинить, придумать этот рассказ ради возвеличения княжеской власти: это противоречило бы всему строю новгородской жизни. Рассказ, по сути дела, поясняет причины перехода родоплеменного общества и «область»-княжение, построенное на иных началах. При таком понимании он удовлетворял не только новгородского князя, но и самих новгородцев.

Третье слагаемое — рассказ о призвании князей из-за моря. Идея призвания князей явилась в результате, во-первых, желания объяснить варяжское происхождение княжеской династии и, во-вторых, дать объяснение, соответствующее традиционным правам новгородцев призывать князей; среди новгородских дополнений к киевскому своду находим сообщение о том, как новгородцы просили Святослава дать им князя, угрожая в противном случае добыть себе князя помимо Киева, о том, что новгородцы посадили Ярослава («посадиша») и т. п. Этот второй мотив исчерпывающе выяснен Шахматовым. Из рассказа о призвании из-за моря можно только вывести, что новгородская редакция свода составлялась для новгородцев, что имелось в виду удовлетворить вкусам и ответить настроениям не только князя, но и самих «новгородцев», новгородской знати.

Четвертое слагаемое — рассказ о размещении князей по городам — блестяще комментирован Шахматовым. Шахматов указал на местные предания (белозерское, новгородское и др.) и пояснил, что составитель сказания, выбрав из многих местных преданий предание новгородское, белозерское и изборское, руководился намерением согласовать размещение по городам (Рюрик в Новгороде, Синеус в Белоозере и Трувор в Изборске) с киевским рассказом о том, что признавали князей три племени — словени, кривичи и меря. Согласовано было не совсем точно, ибо в Белоозере сидела весь, а не меря, а Изборск, конечно, не был значительным центром кривичского племени.

Шахматов, однако, не выяснил, каким образом в Новгороде могли ознакомиться с белозерским преданием в то время, как Белоозеро принадлежало не Новгородской «области», а Ростовской. Осталось не совсем ясным, почему летописец нашел в Изборске предание, а не нашел в Пскове. Белоозеро принадлежало к Ростовской земле; но новгородские князья посылали своих «даньщиков» в Ростовскую землю, как свидетельствует летопись. Посылали они, очевидно, потому, что через новгородского князя осуществлялся суверенитет «Русской земли» над Ростово-Суздальским краем. Князь Ярослав Киевский сам из Новгорода ездил в Ростово-Суздальскую землю, расправился с волхвами и «уставил» «землю ту».

Нет сомнения, что во время своего пребывания в «Ростовской области» новгородский князь и его «даньщики» могли познакомиться с местными белозерскими преданиями. Летопись, например, подробно рассказывает о пребывании в Белоозере сына Святослава Черниговского, новгородского князя Глеба[132]. Через Белоозеро ездили и новгородские сборщики дани в Заволочье, по крайней мере в XII в. Почему новгородский летописец предпочел Изборск Пскову? Древнейшие известия о Пскове, как мы говорили, указывают на связь Пскова с киевским столом. В 30–40-х годах XI в. в Пскове показывали сани, принадлежавшие Ольге, и в Древнейшем своде было записано предание об ее псковском происхождении. В самом Пскове сидел сын Владимира Судислав. По «Повести временных лет» он был посажен своим отцом, В 30-х годах XI в. Судислав в Пскове действительно сидел, ибо в 1036 г. он был заключен в Пскове «в поруб» братом Ярославом. В 1030 г. Ярослав, будучи киевским князем, холил на чудь и основал г. Юрьев. О Судиславе и псковичах в записи ничего не говорится. Если Судислав сидел в то время в Пскове и не участвовал в походе, то, возможно, что военной базой Ярославу в его походе на эстонскую чудь послужил Изборск. В 1036 г. Ярослав посылает в Новгород сына своего Владимира. С этого момента конфликт между Ярославом и Судиславом был неизбежен: в Новгороде сидел сын Ярослава, а одновременно в Пскове сидел его дядя. Такое положение не было совместимо с политическим единством формировавшейся Новгородской «области». Судислав был заключен в «поруб» и