Леонард знал одну заброшенную полусгоревшую ферму далеко от дороги у подножия холмов. Он наткнулся на нее еще ребенком, когда заблудился в горах. Развалины сохранились до сих пор: никто не хотел там селиться. Две из четырех стен остались нетронутыми, и он смог спрятать за ними сани.

Разбросав мусор и остатки мебели, он нашел подвал. Поднял крышку люка и стащил женщину вниз по прогнившим ступенькам. Он отцепил и взял с собой санный фонарь, так что у них был свет. Теперь, когда они ушли с холодного ветра, фонарь горел ровно, не мигая. Леонард оборвал старую паутину и поставил фонарь на сломанную полку. Расстелил на полу одеяло, усадил женщину и сел рядом. К его удивлению, она даже не пыталась сбросить с головы одеяло. Он накинул это одеяло, боясь, что во время быстрой езды от ледяного ветра озябнет лицо. Сейчас Леонард сбросил одеяло и увидел, что она смертельно боится. Стоило ему снять с лица повязку, она узнала его и пронзительно закричала.

— Не бойся, — поспешно велел Леонард. — Клянусь, я не сделаю тебе ничего плохого.

Но страх не покидал ее глаз. Вряд ли она вообще слышит его. Он нежно ее поцеловал. Страх во взгляде сменился смущением.

— Я часто думал о тебе все эти годы, — с улыбкой признался он. — Чаще, чем следовало бы. Оказалось, что ты мне пришлась по душе и нравишься куда больше, чем я воображал. Из-за этого я изменил свои планы. Мне предстояло убить тебя, но я не мог. И побоялся, что ты умрешь от ужаса, увидев мертвой свою подопечную. Поэтому унес ее с собой, чтобы прикончить вдали от дворца. И все из-за тебя.

— Но ты не убил ее?

Он сухо усмехнулся:

— Нет. Не смог. Она завоевала мое сердце улыбкой. Я стал другим человеком. Совершенно другим.

— Ты больше не убивал? — нерешительно спросила она.

— Да. Мы жили совершенно нормальной жизнью.

— Ты... ты не сердишься на меня?

— За что?

— Но ты похитил меня! Перепугал! И... и притащил в подвал!

Он осторожно коснулся ее щеки.

— Прости, другого выхода не было. Здесь за мою голову назначена награда, а ты была вместе с дворцовым стражником. Я ехал к замку поговорить с тобой. Мне показалось, что тебя везут во дворец. Там я не смог бы повидаться с тобой.

— Но подвал!

— Меня не должны видеть, Хельга, потому что повсюду ищут. А теперь будут искать и тебя, пока ты не вернешься. Я хотел поговорить с тобой с глазу на глаз, и не на холоде, так, чтобы нас никто не видел. У меня нет выбора. Я вспомнил об этой старой ферме подальше от дорог и деревень.

— Но здесь холодно, — пожаловалась она, обхватив себя руками.

— Мы пока не замерзаем и долго здесь не пробудем.

— Хочешь отвезти меня назад, в замок?

— Если ты этого желаешь — да.

— Но о чем ты хочешь поговорить? — осторожно спросила она.

— Я узнал, что Алану повезли к тебе. Это была явная ловушка, в которую намеревались заманить меня. Слишком охотно рассказывали о том, куда и как она поехала.

— И ты был готов добровольно идти в капкан?

— Нет. Алана была окружена стражниками, и я не смог до нее добраться. Но узнал о ее поездке только сегодня утром и, прежде чем отправиться в горы, увидел, что она уже вернулась.

— Ты... хотел видеть меня?

— Да. Я побывал в твоем прежнем доме, но теперь там живут другие люди. Я никак не мог тебя найти, пока не услышал, к кому и куда едет Алана. Теперь мне нужно знать, в чем была цель визита. И заодно скажешь, как она поживает. Ты ведь все знаешь, верно?

С лица Хельги сбежала краска. Она попыталась повернуться так, чтобы он не увидел, как она побледнела. Но он положил руки ей на плечи, чтобы остановить. Ее реакция сильно его встревожила. Неужели что-то стряслось с Аланой?

— Говори!

— Они... они думают, что она моя дочь.

— Но как? — начал он и осекся, поняв, что случилось. — Господи, так вот почему Фредерик не перевернул небо и землю в поисках Аланы. Ты солгала, что спасла его дочь?!

— Мне пришлось! Я впустила тебя! Они убили бы меня, если бы узнали.

Мысли Леонарда лихорадочно метались. Теперь недостающие части головоломки встали на место! Но она опять плачет.

— Что ты сказала второй няньке, когда та пришла? — мягко спросил он.

— Она все знала и очень перепугалась. Я убедила ее, что нас обеих накажут, если она не подтвердит, что я поменяла местами детей. Потом она рассказала начальнику стражи обо всем, что случилось. Я слишком поздно вспомнила, что принцессу видел еще один человек: врач, который ее осматривал. Но сначала явились остальные придворные и стали меня жалеть. Я почти их не слушала и была парализована страхом, что с приходом врача правда выплывет наружу.

— Но он не пришел?

— Пришел. Ему сказали, что принцесса в безопасности, а он взглянул на мое дитя и заявил:

— Да, это она, слава Богу.

— Может, он тоже был в числе заговорщиков? — нахмурился Леонард.

Хельга слегка истерически рассмеялась:

— Нет, он просто человек, не выполнявший свою работу. Он даже не дал себе труда присмотреться к ребенку, которого должен был осматривать. Поэтому и не распознал подмены.

Леонард потрясенно покачал головой. Подумать только, он даже предположить не мог!

— Значит, он подтвердил, что видит принцессу? И ты согласилась на подмену?

— Что еще мне оставалось делать? Признаться, что я завела роман с человеком, который украл принцессу?! — завопила она.

Он обнял ее за плечи, пытаясь успокоить. Бесполезно. Она заплакала еще горше.

— Должно быть, тебе нелегко пришлось, прости меня, Хельга, мне очень жаль. Нужно было забрать с собой тебя и дочь. Но она же осталась с тобой!

— Нет! Ее увезли и спрятали. Они знали, что я плачу день и ночь, и поэтому не позволили мне поехать с ней. Я умоляла, но они строго запретили, потому что я так скорбела о потере своего дитя. Меня провозгласили героиней и наградили, но больше я никогда ее не видела.

— Я найду твою дочь, где бы ее ни спрятали, и...

Она отстранилась и принялась бить его кулачками в грудь:

— Моя дочь мертва! Умерла, когда ей было семь! И пока она росла, все эти годы меня не покидал смертельный страх, что она вырастет похожей на меня и король заподозрит правду! Она уже была для меня потеряна. Я бы никогда не увидела ее снова. И почувствовала нечто вроде облегчения, когда она умерла! Сам Фредерик приехал, чтобы сообщить мне! Даже в своей безумной скорби он нашел для меня место в своей душе, и заверил меня, что мой подвиг подарил ему семь лет любви к дочери.

Леонард тяжело вздохнул:

— Значит, это были настоящие похороны?

— Да.

— И Фредерик объявил, что она пропала, а сам прятал девочку до самой ее смерти?

— Да.

Леонард не столько задавал вопросы, сколько констатировал факты. До него не сразу дошла очевидная истина.