Мои служебные обязанности еще никогда не были столь приятны.

Хорошо, что после ухода Кристофа, она спрыгнула с постели и нашла халат, отброшенный им прошлой ночью. Не успела она подпоясаться, как он вернулся вместе с Борисом. Мужчины внесли один из тяжелых сундуков. Алана не шевельнулась. Этим поступком Кристоф ясно дал понять, где она отныне будет спать и почему он находит свои служебные обязанности столь приятными.

Но пусть не обольщается: повторения прошлой ночи не будет! Он сам заявил, что она нуждалась в утешении, и даже назвал это естественным порывом после всего, что с ней случилось. И должно быть, в этом он прав. Но теперь она пришла в себя и станет противостоять всем его попыткам обольщения. Делить с ним комнату будет нелегко, но это не означает, что они должны делить и постель. Пусть прикажет внести походную кровать. Впрочем, кто-то из них может спать на маленьком диване в углу.

Когда последний сундук был установлен вдоль стены, Кристоф взмахом руки отослал Бориса и сам стал открывать крышки. Замки были взломаны, и она вспомнила, что Кристоф шарил в ее вещах.

— Оденься, — велел он. — У тебя посетитель.

Глаза девушки вспыхнули.

— Мой оте...

— Нет. Ребенок. Пришел сюда рано утром и спросил тебя. Мои люди велели заглянуть позже. Не посчитали нужным тревожить меня по делу, которое показалось им не важным.

— Хотелось бы, чтобы твои стражники не судили так поспешно о делах, которые касаются исключительно меня. Можно было и разбудить.

— Ты была в моей спальне. И рассудили они правильно, дело касалось меня, а не тебя. Всякий должен сначала обратиться ко мне, если хочет поговорить с тобой.

От такого напоминания она покраснела. Неужели все знают, где она проводит ночи?

— Но я не разбудил бы тебя, даже если бы они сказали мне раньше, — добавил он. — Тебе было нужно выспаться.

— Но Генри вернулся?

Кристоф поднял брови:

— Тот мальчик, с которым ты путешествовала? Ты сказала, что он сирота. Мальчик утверждает, что мать побьет его, если он не вернется домой с деньгами за доставленное послание. Так кто он? Городской оборванец со злющей матерью или действительно сирота?

— Понятия не имею, — рассмеялась она. — Должно быть, Генри посчитал, что сказка о матери поможет быстрее меня увидеть. Но почему бы не дать мне возможности переодеться? Тогда мы все скорее узнаем.

Он закрыл за собой дверь. Алана быстро надела дневное сиреневое платье с высоким воротом, казавшееся фиолетовым в тусклом свете зажженной Кристофом лампы. Должно быть, это действительно Генри со своей наскоро выдуманной историей. Но почему так скоро? Она только вчера разговаривала с Поппи, хотя слишком недолго. Неужели он успел обнаружить что-то еще?

Не успела она выйти в гостиную, Генри бросился в ее объятия. А ведь ему положено изображать лубинийского мальчишку, который в глаза ее не видел!

Но Алана крепко обняла его, хотя отметила, что Кристоф стоит у стены и с интересом за ними наблюдает.

— Я думал, умру от страха, когда меня к тебе не пустили, — прошептал Генри.

— Тише, ты просто пришел слишком рано. Как видишь, со мной все в порядке. И я под защитой начальника стражи. Под его бдительным взором со мной не может ничего случиться.

Она говорила по-английски, чтобы капитан их не понял.

Генри отступил и оглядел Кристофа:

— Этот?

— Именно. Что привело тебя ко мне?

— Здесь можно говорить? — прошептал Генри.

— Да, он не понимает.

Генри кивнул и повторил все, что велел передать Поппи.

— Здесь два шпиона, вор и еще один стражник. Кто-то из них может попытаться тебя убить. Он велел, чтобы ты сказала вот ему. — Генри кивнул в сторону Кристофа. — И добавил, что здесь ты не будешь в безопасности, пока стражники не разделаются с обоими.

Алана побледнела, хотя после вчерашнего нападения уже обо всем догадывалась. Но реакция оказалась слишком очевидна для Кристофа.

— Что тебя беспокоит? — спросил он.

Она не колеблясь ответила. Эти сведения только подтверждали уже сказанное ей Кристофу, а теперь Поппи разрешил открыть остальное.

— Все рассказанное тебе я узнала на празднике от Поппи.

— Он был там? — поразился Кристоф.

— Да, всего несколько минут. Объяснил, что вор и еще один стражник работают на тех же людей, которые наняли его восемнадцать лет назад. Собирался проследить за ними, чтобы узнать больше. Но теперь считает необходимым и нужным все сообщить тебе. Они знают о браслете и, следовательно, о том, что я не умерла восемнадцать лет назад, и хотят это исправить.

— Или мальчишку прислали специально, чтобы подтвердить твою историю, — вздохнул он.

До чего же он умеет все вывернуть наизнанку! Алана раздраженно дернула уголком губ. Он пообещал быть беспристрастным, но даже не пытается! Почему? Почему он так убежден, что каждое сказанное ею слово ложь?

Генри перевел взгляд с Аланы на Кристофа и встревоженно нахмурился:

— Он не верит, что ты здесь, чтобы остановить войну?

— Пока не верит. Но если увидишь Поппи, не говори ему. Не хочу, чтобы он еще больше тревожился за меня.

Генри кивнул.

— Мне нужно идти.

Она притянула его к себе и снова обняла, прежде чем подтолкнуть к двери. Но не успел Генри выйти, как Кристоф тоже двинулся к двери. Алана побелела, боясь, что он собирается задержать и допросить мальчика: она знала, каким грозным он может быть, когда требует ответа. И поэтому метнулась к нему:

— Не надо. Пожалуйста!

Он глянул на нее, поднял руку, чтобы погладить по щеке. Но вместо этого отстранил.

— Это моя работа, Алана.

— Ненавижу тебя и твою работу!

Но и это его не остановило. Открыв дверь, он подозвал к себе ближайшего стражника.

— Проследите за мальчишкой. Только на расстоянии. И арестуйте любого, с кем он заговорит.

Господи. Еще хуже, чем она ожидала!

Алана попыталась протиснуться мимо Кристофа, чтобы предупредить Генри, прежде чем тот успеет отойти подальше. Но его рука обвила ее талию, ноги оторвались от земли, а дверь захлопнулась.

— Он заметит слежку и оторвется, — прошипела она, пытаясь убедить скорее себя, чем Кристофа.

— Я могу приказать закрыть ворота, прежде чем он до них добежит. Хочешь, чтобы его арестовали?

Алана разразилась слезами. Кристоф подхватил ее и отнес в гостиную, где уселся на диван, все еще держа ее в объятиях. Она продолжала плакать и колотить кулачками в его плечо, пока не отбила руки.

Прошло довольно много времени, прежде чем ее слезы иссякли, а дыхание стало ровнее. Кулаки болели. Сердце ныло. Если он бросит этого милого ребенка в холодную камеру, она... она...