И возник пред нами всадник, словно солнце во плоти. Все лицо его в тумане, точно молния, сверкало, Это дивное виденье всю окрестность озаряло. И хотя ездок учтивым не старался быть нимало, Он склонял свои ресницы как агатовые жала. Тут расспрашивать мы стали и разглядывать светило. Всадник тот посланцем не был, это людям ясно было. Вдруг Рошак, признав в нем деву, дернул лошадь за удило, И дружина незнакомку в плен тотчас же захватила. Снова мы спросили деву: 'Ты откуда, дивный свет? И зачем ты здесь блуждаешь, наподобие планет?' Но она, дрожа от гнева, только плакала в ответ. Плохо, коль луну драконы пожирают в цвете лет! Не прислушалась девица ни к мольбам, ни к уговорам, Не сказала, кто велел ей по степным скакать просторам, Только сумрачно молчала пред разбойничьим дозором, И людей она, как аспид, обливала гневным взором. И сказал Рошак нам: 'Братья, не простое это дело: Нелегко ей нам открыться, если б даже захотела. Но удел царицы нашей лучше всякого удела, Так как бог свои щедроты посылает ей всецело. Ниспослав нам эту деву, видно, хочет наш творец, Чтобы мы ее к царице проводили во дворец. Мы скрывать ее не в силах от владычицы сердец: Если деву обнаружат, то и нам придет конец!' Возражать мы не решились и, в ответ на речи эти, Вместе с пленною девицей понеслись назад в Каджети. Больше ей не докучая, мы в ее купались свете, Но она рыдала горько, словно пойманная в сети. Обратился я к Рошаку: 'Витязь, шелковые ткани Я купил себе недавно в Гуланшаро на майдане. Отпусти меня за ними! Приложу я всё старанье, Чтоб догнать твою дружину и служить тебе, как ране'. Я возрадовалась духом, услыхав того раба. Знать, до праведного неба донеслась моя мольба! На следы моей беглянки навела меня судьба, И зажглась во мне надежда, хоть была еще слаба. Я рассказчика немедля привела в свое жилище И сказала: 'Повтори мне, что сказал ты им, дружище!' Повторил он все до слова, что поведал братье нищей, И вернул меня он к жизни, не отправил на кладбище. Двух искусных чернокожих я держу для услуженья, И любой из них умеет стать невидимым для зренья. С поручением в Каджети их послала в тот же день я: 'Отыщите эту деву, если хватит вам уменья!' За три дня слетали к каджам оба эти колдуна. 'Дулардухт, — они сказали, — ехать за море должна. Взор же девы солнцеликой изливает пламена, И с царевичем Росаном уж помолвлена она. 'Быть девице за Росаном! — возвестила там царица. Но теперь мне не до свадьбы: умерла моя сестрица. К обрученью их, однако, я успею возвратиться'. В башне деве служит евнух, и устроена светлица. Колдунов и чародеев Дулардухт берет с собою, Ибо путь ее опасен, а враги готовы к бою. Крепость каджей остается под охраной боевою, И теперь уже царица, верно, плачет над сестрою. Крепость каджей неприступна. Под охраной трех ворот Там скала стоит крутая, упираясь в небосвод, И внутри скалы той чудной проведен подземный ход, Он на самую вершину в башню пленницы ведет. Там всегда стоит у входа боевое охраненье. Десять тысяч лучших стражей охраняют укрепленье, Их не менее трех тысяч насчитал я в каждой смене...' Мир обрек тебя, о сердце, на заботу и томленье!'
