Если царь меня не пустит, все равно тайком уеду, Пусть погибну ради друга, лишь послал бы бог победу! Царь тебя не покарает за пристойную беседу, — Помоги же мне в несчастье! Окажи услугу эту!' И вазир ему ответил: 'Я огнем твоим объят! Эти жалобы и слезы ранят сердце и томят. Хорошо, коль к месту скажешь, но беда, коль невпопад. Так и быть, пойду с докладом. Пусть я буду виноват!' И вазир, промолвив это, поспешил к царю, и скоро Царь предстал ему, сияя дивной роскошью убора. Оробел вазир смущенный и не начал разговора, И не смел поднять в молчанье опечаленного взора. Увидав его безмолвным, царь воскликнул: 'Что с тобою? Почему в такой тревоге ты стоишь передо мною?' 'Государь, — вазир ответил, — ныне я объят тоскою: Волен ты со мной покончить, услыхав, что я открою! Скорбь души моей, владыка, не умножит прочих бед. Я боюсь, хотя бояться мне, посланцу, пользы нет. Дозволения уехать ныне просит твой спаспет, Ни во что он жизнь не ставит, свой не выполнив обет'. И, смущенный, рассказал он все, что знал об Автандиле: 'Я любви его великой описать тебе не в силе... Он настаивает, просит, льет он слезы в изобилье... Гнев твой будет справедливым, что бы там ни говорили!' У царя при этой вести затуманилось сознанье. Будь тут люди, гнев владыки устрашил бы все собранье. 'Что сказал ты мне, безумец! — он вскричал в негодованье. — Лишь злодей спешит повсюду злое выискать деянье! Почему ты вдруг примчался, словно с радостью какой? Лишь изменник вероломный нож готовит за спиной! Как язык твой повернулся, чтоб нарушить мой покой? Недостоин быть безумец ни вазиром, ни слугой! Почему ты с господином непочтителен при встрече? Позволительно ли сдуру говорить такие речи? Лучше б я оглох внезапно, видя дурня издалече! Жаль, что смерть твоя, несчастный, грузом ляжет мне на плечи! Если б не был ты подослан Автандилом, — бог свидетель, Снес бы голову тебе я за такую добродетель! Уходи же прочь отсюда, по чужим делам радетель! Ах, как чудно ты устроил! Ах, какой ты благодетель!' И нагнулся царь и стулом запустил в него тотчас, Хорошо, что промахнулся: стул был крепок, как алмаз. 'Как ты смел сказать, что витязь покидает снова нас!' И у старого вазира слезы хлынули из глаз. Не посмев с владыкой спорить и желая удалиться, Старец выскочил за двери, как побитая лисица. Во дворец вошел он смело; возвратясь, не стал гордиться... Как вредим себе мы сами, враг вредить нам не решится! Он сказал: 'Создатель видит — во грехе живу едином, Ослеплен я и обманут, счастья нет моим сединам! Ведь любой, кто столь же дерзко обойдется с господином, За грехи, как я, ответит по обычаям старинным!' И, жестоко посрамленный, он ушел, покинув зал, И, нахмурясь, Автандилу укоризненно сказал: 'Подослав меня к владыке, ты ли ждешь моих похвал? Хорошо, что я, несчастный, головы не потерял!' И напомнил он о взятке, намекнул о ней лукаво, Как он мог сказать об этом, не могу понять я, право! 'Кто свое не держит слово — оскорбляет моурава! Злато даже в преисподней все дела решает здраво! Как бранил меня владыка, передать нельзя рассказом! Он назвал меня злодеем, не моргнув при этом глазом! Я утратил честь мужскую, потерял я прежний разум! Не пошли творец терпенья, он со мной бы кончил разом! Понимал и я, конечно, на какое дело шел.
