'Человеческое сердце богом проклято от века, — То оно о счастье молит, то стенает, как калека. В слепоте оно не верит даже глазу человека. Не страшат его ни гибель, ни господская опека!' Заклеймив людское сердце столь жестокими словами, Он прижал к губам запястье с дорогими жемчугами. И блеснули эти перлы наравне с его зубами, И кровавыми от горя обагрился он слезами. Утром некого посланца государь за ним послал. Поспешил к владыке витязь, хоть и с вечера не спал. Вкруг него народ толпился и ему надоедал. Царь готовился к охоте, пели трубы и кимвал. И помчались на охоту царедворцы Ростевана. Можно было там оглохнуть от ударов барабана. Солнце соколы затмили, псы скакали неустанно, Кровью раненых животных обагрилась вся поляна. И с полей вернулись люди, поохотившись с задором, — Царедворцы, и вельможи, и дружина — полным сбором. В изукрашенном чертоге царь воссел, сияя взором, Арфы громко заиграли, и певцы запели хором. Витязь, сидя с Ростеваном, вел беседу с ним опять. Были губы их как лалы, зубы — жемчугу под стать. По бокам народ толпился, впереди сидела знать, Целый день не уставая о герое толковать. Но, исполненный печали, возвратился витязь к дому. О любви душа взывала, погруженная в истому. То вставал он, то ложился. Сон не шел к нему, больному. Чье прислушалось бы сердце к несчастливцу молодому? И подумал он: 'Какое дам я сердцу утешенье, Коль с тобой я разлучился, о Эдема украшенье! Для взирающих ты — радость, невзирающих — мученье. Если б мог тебя увидеть я хотя бы в сновиденье!' Так твердил он, заливаясь безутешными слезами, Но решил: 'Одно терпенье нас равняет с мудрецами. Не приученный к терпенью разве справится с делами? Тот, кто хочет в жизни счастья, не гнушается скорбями'. И тогда сказал он сердцу: 'Убиваешься ты вновь. Жизнь, однако, лучше смерти. Жизни ты не прекословь. Не показывай народу, как в тебе бушует кровь: Непристойно человеку разглашать свою любовь'.
ПРОСЬБА АВТАНДИЛА О НОВОЙ ПОЕЗДКЕ И РАЗГОВОР ВАЗИРА С ЦАРЕМ
Утром витязь облачился и из дома вышел рано. 'Боже, — он молил, — да будет сокровенна эта рана! Помоги мне скрыть от мира, как царица мне желанна!' И поехал он к вазиру, царедворцу Ростевана. Тот сказал: 'Над нашим домом загорелся луч рассвета, Значит, радость не напрасно предвещала мне примета!' И с глубоким он поклоном встретил славного спаспета: Если гость приятен сердцу, он дороже самоцвета. Добродетельный хозяин слезть помог ему с коня. До крыльца ему коврами уложила путь родня. И внезапно дом вазира озарился светом дня. 'Запах роз, — сказал хозяин, — долетел и до меня!' Витязь сел, и домочадцы погрузились в лицезренье, И сердца их задрожали в безграничном восхищенье, — Десять тысяч воздыханий здесь послышалось, не мене... Но вазир велел им выйти, и они ушли в смятенье. И сказал вазиру витязь, подобрав слова по нраву: 'Во дворце у Ростевана первенствуешь ты по праву. Царь во всем тебе послушен, ты блюдешь его державу. Помоги же мне сегодня, заслужи почет и славу! Этот витязь солнцеликий истомил меня и сжег!