Отмалчиваться можно ведь и дома. Генерал
Стоишь за честь и гордость наций, Как вдруг на них находит стих: Народы вероломней граций И любят только молодых. Министр
Все изолгались, вот в чем горе. Былой уклад невозвратим. Покамест были мы в фаворе, Век был взаправду золотым. Разбогатевший делец
И мы ловить умели случай, И мы хватали через край, Вдруг все закрылось черной тучей, И славные деньки прощай. Писатель
К чему писать большие книги, Когда их некому читать? Теперешние прощелыги Умеют только отрицать. Мефистофель (вдруг на вид страшно состарившись)
Не день ли скоро Страшного суда? Как погляжу на этих я каналий, Вся бочка вытекла, на дне бурда, — Невольно мысль приходит о финале. Ведьма-старьевщица
Эй, судари, а ну-ка к нам![84] Сговорчивее нет торговки. Таким приличным господам Свой хлам продам я по дешевке. Ни на каких торгах земли Добра такого не найдете. Все то, что тут лежит в пыли, Обломки эти и лохмотья Несчастье людям принесли. Здесь все клинки от крови ржавы, На рюмках — отпечатки губ С остатками былой отравы, Колечком каждым душегуб Надругивался над невинной, Здесь нет ни одного ножа, Который не вонзили в спину Из мести или грабежа. Мефистофель
Ну что ты вынесла на рынок? Ведь это заваль, старина! Нет у тебя, кума, новинок? Теперь иные времена. Фауст
И публика, и самый торг, И ярмарка — один восторг! Мефистофель
К вершине двинулся поток. Пихаешь в бок, сбивают с ног. Фауст
Кто там?