щекотали ей губы – и она невольно вообразила себе, будто целует эту смуглую кожу. Низ ее живота продолжат томительно пульсировать ради вновь вставшего пениса, который прижимался к ней выше пупка. Она хотела его – несмотря на то, что видела, каким громадным он может стать.

Когда ей уже стало казаться, что он вот-вот заснет, он прошептал ей на ухо:

– Чувствую, ты все еще полна желания? Она судорожно вздохнула.

– В-вы говорите такие слова, просто чтобы меня шокировать!

– Расплети косы. Ты будешь ходить с распущенными волосами.

– Я не хочу…

Когда он поднял руки, явно собираясь сделать это сам, Эмма поспешно расплела косы, стараясь прикрывать волосами свои заостренные уши.

Лахлан резко выдохнул, почти вскрикнув от неожиданности.

– Дай-ка я на них посмотрю.

Эмма ничего не ответила – и он отвел ее волосы назад.

– Они у тебя как у фейри. – Он провел костяшками пальцев по острому кончику уха – и по телу Эммы невольно пробежала дрожь. – Это черта женщин-вампиров?

Она никогда в жизни не видела чистокровного вампира – ни мужчины, ни женщины, так что в ответ на его вопрос могла только молча пожать плечами.

– Интересно.

Он вымыл ей волосы, рассматривая ее лицо с выражением, которое Эмма не могла понять, а закончив, приказал выключить воду и вывел ее из душевой кабинки.

Она поспешно бросилась к комоду, полному белья. В следующее мгновение Лахлан уже был позади нее и заглядывал ей через плечо. Эмма ощутила, что он снова наливается желанием. Он выбрал весьма открытую ночную сорочку из красного кружева, зацепив пальцем за бретельки.

– Красную. Чтобы я не забыл, что ты такое. Красный был ее любимым цветом. Ей тоже необходимо было напоминание.

– Подними руки.

– Я могу одеться сама! – отчеканила Эмма.

Лахлан стремительно повернул ее лицом к себе, и в его голосе зазвучала смертельная угроза.

– Не зли меня. Ты даже не представляешь себе, сколько лет копилась во мне ярость и теперь рвется наружу!

Надев на нее сорочку, он нахально погладил ее соски, которые оставались набухшими, словно искали его прикосновений. Отступив на шаг, Лахлан осмотрел ее от ступней до высоко заканчивавшегося разреза сбоку, а потом остановился взглядом на кружевном лифе.

– Тебе идут шелка.

Его голос басовито рокотал, а взгляд был таким же осязаемым, как прикосновение, – и несмотря на все, что уже произошло, Эмма на него отозвалась.

Он одарил ее жестокой ухмылкой.

Эмма покраснела и отвернулась.

– А теперь ложись в постель.

Он наконец заснул, и его дыхание стало ровным и медленным. Эмма собрала все свои скудные запасы смелости и постепенно высвободилась из его объятий.

Выбравшись из кровати, она посмотрела на Лахлана – и снова поразилась его мужской красоте. Ей стало грустно, что он вынужден так себя вести. Грустно, что у нее не получится лучше узнать себя – и даже его.

Стоило ей повернуться, как его сильные руки стремительно сомкнулись на ее талии. Он снова швырнул ее на постель – и лег рядом.

– Тебе от меня не сбежать! – Он притиснул ее к матрасу, а сам приподнялся над ней. – Ты только будишь мой гнев.

– Я не хочу вас злить, – дрожащим голосом ответила Эмма. – Я просто хочу…

– Знаешь, сколько вампиров я убил? – тихо проговорил он, не обратив внимания на ее слова – или не услышав их.

– Нет, – прошептала она.

– Тысячи. Я охотился на них, чтобы развлечься, выслеживал их убежища. Одним ударом когтей я отрывал им голову, а они даже не успевали проснуться. Убить тебя мне не труднее, чем вздохнуть.

Его голос тихо рокотал, словно голос влюбленного, ласкающего свою возлюбленную, и совершенно не сочетался с его жестокими словами и поступками.

– И вы м-меня убьете?

Он нежно убрал волосы с ее лица.

– Еще не решил. До тебя я ни секунды не колебался. – Он дрожал от напряжения, с которым удерживался над ней. – Когда я избавлюсь от этого марева, когда это безумие пройдет, если я по-прежнему буду считать, что ты – та, кто ты есть… Кто знает?