понимаешь. А если я люблю безделушки из мелочной лавки? А если я вижу в них красоту? Почему тебе обязательно надо сказать, что они некрасивы?

– Я не говорил…

Она положила ладонь ему на грудь и слегка толкнула.

– Не пытайся запутать меня, что ты говорил, а что нет, – воскликнула она, и он сделал шаг назад, не ожидая от нее такого натиска. – Я слышала, что ты сказал. Я хочу точно такие же ленточки, как у Шелби. И мне не нужно выслушивать от тебя, красивы они или нет.

Он бросил на нее удивленный взгляд, как будто только сейчас впервые увидел:

– Мерлин, не нужно так расстраиваться.

– Я буду расстраиваться, когда захочу! – Она уже почти кричала, и голос эхом отражался от каменных стен. – Почему ты меня останавливаешь? Я устала от этого, слышишь…

– Раз так, отправляйся за своими ленточками.

– Нет! Я больше не буду подчиняться твоим приказам. Сначала ты насильно привозишь меня сюда, потом крадешь мою летательную машину, а теперь ты диктуешь, что и когда мне делать…

– Мерлин, – произнес Шелби.

– А я хочу именно такие ленточки. И мне не нужны твои глупые и дурацкие качественные. Наверное, они подходят для леди Блайз, но я такие не хочу! Я ношу то, что…

– Мерлин…

– … то, что выбираю сама, а не кто-то другой, тем более вы, мистер герцог, и… ой!

Шелби схватил и оттащил ее назад:

– Давай остановимся, пока мы побеждаем, хорошо? Счастливо оставаться, брат. По-моему, мисс Ламберн желает совершить прогулку.

Увлекшись, он почти тащил Мерлин по коридору, и она, спотыкаясь, старалась не отставать от него. Обернувшись, она увидела, что Рансом стоит на месте как вкопанный.

Он не хмурился, но и не улыбался ей.

– Сандерлендские ворота, – решительно сказал он вслед. – И ни шагу дальше.

– Есть, сэр! – Шелби вскинул руку в салюте. Они вышли через переднюю дверь, и Рансом скрылся из виду.

Они пересекли огромный двор, прошли через восточную арку и конюшенный двор, прежде чем Шелби перешел на нормальный шаг и они смогли разговаривать.

– Послушай, Мерлин, избытком дипломатии ты не страдаешь.

– Я изобретатель, – сказала она, высвобождая свою руку и потирая сдавленный локоть. – Мне не нужна дипломатичность.

– В этом тебе чертовски повезло. Давай-ка пойдем вон той тропинкой через парк, так мы срежем полмили.

Она шагнула вслед за ним в высокую нестриженную траву позади ухоженных газонов. Сняв с зеленого стебля какую-то мохнатую гусеницу, она бросила ее к себе в карман – для ежика.

– Как ты думаешь, у жестянщика действительно будет нужная шестеренка?

Он пожал плечами:

– Ты должна сама посмотреть. Мне он сказал, что она у него есть. Но ведь я не смог бы узнать геликоидальную шестеренку, даже если бы она сама подошла ко мне и пригласила на вальс.

– Готова держать пари, что у него ее нет, – мрачно сказала она. – Это было бы слишком хорошо, так не бывает. Я с трудом поверила даже в то, что жестянщик остановился с лавкой прямо перед воротами поместья.

– В любом случае стоит туда сходить. Хотя бы для того, чтобы самой убедиться в этом.

– Да, наверное.

Он остановился и посмотрел на нее:

– Что с тобой? Теряешь интерес к делу из-за небольшой физической нагрузки?

Мерлин сорвала травинку, нахмурилась и обогнала его, покачав головой.

– А что же тогда? Боже мой, мне казалось, ты только и жила тем, что мечтала найти эту проклятую шестеренку.

– Ну вот теперь и ты тоже на меня сердишься.

Он вздохнул:

– Я не сержусь, Мерлин. Просто я растерян.

Несколько минут они шли молча, и только трава стегала высокие сапоги Шелби.

– Почему он хочет меня изменить? – воскликнула она вдруг. – Я недостаточно хороша такая, какая есть?

Шелби посмотрел на нее. Она закусила губу и ускорила шаг. Тропинка ушла с открытого луга и углубилась в густой лес.