тот упал с металлическим лязгом. Что-то бормоча про себя, она водрузила его обратно. Придерживая загадочное сооружение, она стала разглядывать паутину проволоки с круглыми гирьками, свисающей с деревянной рамы…

– Как вы думаете, что это может быть такое?

Она казалась настолько озадаченной, что ему захотелось улыбнуться. Впрочем, он безжалостно подавил в себе это чувство:

– Возможно, его изобретатель мистер Ламберн мог бы просветить вас на этот счет.

Она вскинула голову и странно покосилась на него:

– Боже мой, я думала, вы поняли. Нет никакого мистера Ламберна. Мерлин – это я.

– Что, извините?

– Я сказала, – она старалась выговаривать слова, будто говорила с плохо слышащим человеком, – Мерлин – это я.

– Вы Мерлин?

– Да. Наверное, вы слышали про Джона Джозефа Мерлина, гениального механика. Меня назвали в его честь. Думаю, моему отцу это не понравилось бы, но его убили еще до моего рождения. Конечно, я совсем не такая же, как мистер Мерлин, но все-таки тоже кое-чего достигла. Хотите посмотреть мою конструкцию крыла?

Шокированный, Рансом медленно повторил:

– Вы Мерлин Ламберн?!

– Так вы обо мне слышали? – Она зарделась от удовольствия. – Наверное, вы читали мою монографию «Аэродинамические свойства околохрящевой ткани сойки обыкновенной».

– Нет, – ответил он сухо, – не читал.

– Тогда я подарю вам экземпляр. Мне их напечатали пятьсот штук. – Она закусила губу, а потом добавила: – И у меня осталось еще четыреста девяносто семь, так что можете взять, сколько захотите.

Серые глаза смотрели на него с робкой надеждой. Рансом глубоко вздохнул – в течение нескольких секунд ярость и благоразумие вели в нем отчаянную борьбу. Он проклинал идиотов агентов, проклинал несуществующего мистера Ламберна, проклинал всех на свете начиная с Бонапарта. Он молчал, и уголки ее рта стали печально опускаться. Радость ее уже почти увяла, как сорванный цветок, когда неожиданно для самого себя Рансом сказал:

– Спасибо. Я возьму двенадцать дюжин.

– Двенадцать дюжин! – Она радостно изумилась, но тут же во взгляде проскользнуло сомнение. Он был готов проявить галантную настойчивость, но она только заметила: – Если вы приехали верхом, то не увезете столько сразу.

– Я пришлю кого-нибудь за ними.

Она с пониманием кивнула:

– Вы раздадите их друзьям в научных кругах? Наверное, у вас широкий круг общения, если вам нужно двенадцать дюжин.

– Да, широкий. А еще я отдам по экземпляру в каждую библиотеку и в университеты.

– Правда? Ну надо же! Ой, я так… Даже не знаю, что и сказать.

«Все это слишком просто», – подумал Рансом. Ее лицо так сияло от радости, что он чуть было не попросил еще двенадцать или тринадцать дюжин экземпляров. Она неловко повернулась и снова опрокинула тот самый непонятный предмет. Прихожая наполнилась лязгом и громыханием. Мерлин поспешно нагнулась и подняла загадочную раму.

– Простите. – Она чуть-чуть покраснела и, сжимая в руках свою хитроумную штуку, с робкой улыбкой взглянула на него из-под ресниц. – Если я как следует разгляжу ее при нормальном освещении, то, может, и вспомню, что это.

Глядя на это создание, его светлость герцог Деймерелл, гроза вигов и советник принцев, посол, министр и один из сильных мира сего, вдруг обнаружил, что улыбается в ответ.

Теодор и Таддеус всегда говорили: все проблемы Мерлин возникают из-за того, что она слишком глубоко задумывается. Дядя Дориан, конечно же, яростно оспаривал это. Он утверждал, что глубокая концентрация – это, напротив, самое лучшее из всех ее качеств. Он был уверен, что девушка сумеет достичь всего, чего захочет. Его последние слова, обращенные к ней, были: «Думай, Мерлин, думай. Ты можешь летать. Решение в том, что…»

Решение – в чем?

Как это похоже на дядю Дориана – прервать свою мысль на середине и тут же забыть, что он собирался сказать.

Вот уже пять лет ее преследовала эта незаконченная фраза. Похоже, что никакого решения она так и не нашла, но все продолжала строить машину, которая могла бы летать. Иногда казалось, что до воплощения мечты дяди Дориана остался всего один маленький шаг, но при испытаниях снова разваливалось крыло или с громким хлопком взрывалось топливо – и в очередной раз обломки модели усеивали землю. Отдельные фрагменты этих неудачных конструкций стояли теперь вдоль стен коридора.

В задумчивости Мерлин привела в движение находившуюся там же старую модель Солнечной системы. Колесики проснулись, закружились миниатюрные кольца планет, и что-то белое быстро пронеслось у самого ее уха. Обтянутая перчаткой рука герцога успела поймать отвалившуюся ось до того, как та упала на голову Мерлин.

– Осторожно, – предупредил он.