одновременно, когда она задала вопрос:

– А ты как думаешь?

Он не смог бы ответить ей на этот вопрос, даже если бы ему это приказал сам король. Вместо этого Александр судорожно сглотнул, пытаясь утихомирить свой жезл и вновь обрести голос. Наконец он хрипло произнес:

– Думаю, то, что мы сделаем или не сделаем, зависит от вас, леди.

– Вот как?

В ее глазах, сменивших цвет с серого на серебристый, вспыхнул опасный блеск. Схватив его за руку, Элизабет как бы в шутку потащила его за собой, но вдруг остановилась и, прильнув к его уху, лукаво прошептала:

– Тогда пойдем со мной, милорд, развлечемся.

И Александр, не проронив ни слова, последовал за ней, подчиняясь силе ее воли и своему собственному желанию, не в состоянии удержать себя и не последовать за ней из большого зала вдоль по лабиринту коридоров, которые вели к темной и изолированной гавани – их спальне.

Они не вошли внутрь – Элизабет внезапно остановилась, потянув за собой Роберта. ОН был удивительно молчалив всю дорогу, и она начала опасаться, что его что-то тяготит. Боже, как ей не хотелось, чтобы в этот момент он думал о чем-то постороннем! Она желала, чтобы он знал о счастье, которое ей подарил, и хотела, чтобы он испытал те же самые восхитительные ощущения.

Схватив ворот его накидки, она наклонила его лицо и буквально вжалась в губы. Затем осторожно проникла кончиком языка в теплую нишу рта. Роберт тихо простонал в ответ. Продолжая поцелуй, Роберт начал отвечать на ее ласки, а потом протянул руку за спину, чтобы поднять щеколду на двери.

– Вы – само искушение, леди, – негромко произнес он, обдав ее теплым дыханием.

Элизабет улыбнулась:

– Если я – искушение, то только благодаря вам, мой испорченный милорд.

Закинув руки за голову, она мысленно представила, как они войдут в комнату, как она привлечет его ближе и снова поцелует. Элизабет казалось, что она сейчас взорвется от эмоций. Она была счастливейшей, благословеннейшей женщиной в мире, супругой человека, который любил ее и почитал, считая ее столь же неотразимой, сколь неотразимым она считала его. Ее глаза словно обожгло огнем, запрокинув голову, Элизабет провела рукой по его красивому лицу и взъерошила ему волосы на голове.

– Я люблю тебя, ты знаешь, – прошептала Элизабет, заглянув ему в глаза.

Она вдруг вспомнила, как встретила его по возвращении домой из плена. К тому же сам Роберт с первых дней своего ухаживания всегда хранил самые интимные эмоции при себе. Но его реакция на ее нежное признание исходила из каких-то других воспоминаний. В его взгляде было что-то затравленное, какое-то чувство, которого она у него прежде не замечала. Казалось, Роберт несет непосильную ношу.

– Да поможет мне Бог, Элизабет, я тоже люблю тебя.

Эти слова успокоили ее, хотя не развеяли тревоги. Элизабет чувствовала, что Роберта что-то беспокоит. Не проронив больше ни слова, Роберт толкнул дверь и шагнул в комнату. Элизабет последовала за ним. В комнате было холодно, факел освещал лишь коридор. Стоял сентябрь, однако камины еще не зажигали. Их зажигали только в октябре, а то и позже. Элизабет зябко поежилась. Роберт стащил с кровати покрывало, чтобы накинуть ей на плечи. Закутавшись, Элизабет направилась к холодному очагу.

Она слышала, как Роберт пытается разжечь огонь. Она стала искать свечу рядом с кроватью. Затем попыталась ее зажечь. Ей это удалось не сразу. Потом она услышала, как в камине потрескивают поленья. Элизабет, очень довольная, повернулась к нему.

И остановилась как вкопанная, как если бы кто-то выпустил ей стрелу в сердце.

Роберт стоял к ней спиной, прямо перед очагом, сжатыми в кулаки руками опираясь на стену над камином, безвольно уронив голову… Она не видела, но чувствовала, что глаза у него закрыты.

Элизабет испугал его вид.

– Роберт? – выдохнула она. – Ты плохо себя чувствуешь? Что-то не так?

В камине весело трещал огонь. Отблески пламени падали на темные волосы Роберта, красивые черты его лица, но он продолжал стоять неподвижно, непроизнося ни звука, лишь медленно качал головой. Что-то его тяготило.

Элизабет уронила покрывало и, шагнув к Роберту, положила руку ему на плечо. Роберт выпрямился и, сделав шаг назад, повернулся к ней. На лице его отразилась боль, которой она никогда раньше не видела.

– Да, леди, – хрипло выдохнул он наконец. – Все не так. Но я не знаю, как это исправить.

Элизабет застыла. Ей стало трудно дышать.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Элизабет, стараясь говорить спокойно.

– Я могу только молиться, чтобы Джон простил меня, но не могу больше притворяться, – негромко произнес Роберт.

Он глубоко вздохнул, с силой выдохнул и посмотрел прямо в глаза Элизабет.

– Я не тот человек, за которого ты меня принимаешь. Я не Роберт Кинкейд, четвертый граф Марстон. – На лице его появилось выражение душевной муки. – Я не твой муж.

Она не могла в это поверить и обхватила ладонями его голову. Однако Роберт не остановился. И он не остановится, подумала Элизабет, протянув руку, чтобы опереться на стул, стоявший возле маленького столика, на котором они обычно играли в мерелс после его возвращения домой. Святой Иисус…

Роберт судорожно сглотнул.