зимы.

Покачивая головой от досады, Александр прокрался на цыпочках к одинокой свече и задул огонь, после чего снял башмаки. Затем, пригладив рукой волосы, сделал глубокий вдох и выдохнул в темноту. Покинув спальню, он направился во двор.

Похоже, ему придется этой ночью спать в штанах, а возможно, и в другие ночи, когда он будет лежать на одной кровати с леди Элизабет Селкерк, не занимаясь с ней любовью.

Ничего другого не остается.

Когда Роберт вернулся в комнату, подошел к кровати и забрался внутрь, Элизабет притворилась спящей. Она лежала на боку, отвернувшись от той половины кровати, где должен был лечь Роберт. Она почувствовала, как матрас просел под его весом и как Роберт повернулся. Почувствовала, как несколько капель холодной воды попали на ее кожу. Взглянув на него, Элизабет нахмурилась. Хотя было темно, она могла сказать, что он отвернулся от нее и что волосы у него мокрые.

Именем всех ангелов и святых, не ходил ли он купаться?

Внезапно в ее голове вспыхнуло воспоминание о том, как он выглядел, стоя у окна несколько минут назад, явно возбужденный и смущенный. От этой картины у нее вспыхнули щеки, и Элизабет поспешно закрыла глаза.

Значит, он избавился от своего напряжения, облившись водой из колодца. Ей стало почти что стыдно зато, что она довела супруга до подобной крайности. Они – супруги, а это значит, что она, как жена, должна обеспечивать ему определенное… освобождение. Но именно он предложил, чтобы они немного подождали перед тем, как возобновить супружеские отношения.

Мысли у Элизабет путались, что неудивительно, поскольку она испытывала самые разнообразные чувства. За прошедший день все перевернулось вверх дном. Нельзя отрицать, что некоторые ее сомнения развеялись этим вечером: человек, который лежал рядом с ней, правильно ответил на вопросы относительно ее любимого времяпрепровождения, о месте рождения ее матери и об аргументах, которыми он убедил ее отца, что их союз будет прочным.

Однако некоторые несовпадения тревожили ее. Элизабет отважилась еще раз повернуться и посмотреть на объект своих размышлений.

Было слишком темно, чтобы разглядеть шрамы, которые он ей показал. Они протянулись ужасающими пятнами по всей верхней половине его тела. Но она помнила, что видела когда-то. Пытки стерли с его спины родинку, которую она надеялась найти, чтобы убедиться в том, что это действительно ее супруг. Когда Элизабет увидела следы пыток на его теле, она была так потрясена, что желание утешить его вытеснило все остальные.

Потом он поцеловал ее снова…

Элизабет закрыла глаза, вспоминая ту невероятно интимную ласку и то, как без стеснения ответила на нее. Его поцелуй был чувственным, интимным и ошеломляющим, он заставил биться ее сердце и наполнил ее желаниями, которые она не могла точно определить. Она хотела его тогда – хотела брать и давать, заниматься с ним любовью с такой силой, чтобы у нее замерло дыхание, а тело бесстыдно извивалось под ним.

И это не имело ничего общего с теми приятными поцелуями, которыми она обменялась с человеком, которого когда-то знала как своего мужа.

Этот Роберт был совершенно другим. Что же, ничего удивительного. Он не мог не измениться от вынесенных испытаний; он сам показал ей свои раны. Даже ее служанка, Аннабель, говорила о его похожести. Но могли ли темница и пытки изменить манеру человека целовать свою жену? Изменили ли они его глубинную натуру? Откуда это игривое желание ее очаровать, источая мужскую притягательность и даря обворожительные улыбки с обещанием чувственных удовольствий в глазах, чего никогда раньше не было?

Впрочем, такое изменение возможно. Она достаточно часто видела, как меняются солдаты Данливи перед лицом смерти – перед битвой или во время болезни. Когда тревожное время проходит, у многих из них появляется особый вкус к жизни. И тем не менее она не могла себе представить, чтобы Роберт изменился подобным образом. Он всегда был очень спокойным и уравновешенным. Очень… основательным. В Роберте Кинкейде не было ничего фривольного. Ничего чрезмерно чувственного.

Но она не могла отрицать, что человек, который сегодня появился в ее жизни, пережил мучения, намного превосходившие все, что она может себе представить. Кроме того, он ответил на вопросы, на которые мог ответить только сам Роберт.

Тогда он должен быть ее мужем.

Только он был какой-то новой и странной разновидностью ее мужа, совершенно посторонним человеком, которого ей придется снова узнавать.

Перспектива представлялась интересной, но Элизабет намеревалась заставить его поработать над каждым шагом, что они вместе пройдут. В ней вспыхнуло озорство, когда она договаривалась с мужем по поводу времени, которое в предстоящую неделю они будут проводить совместно и которое будет измеряться песочными часами. Конечно, она не признается, сколь нетерпеливо ждет наступления этого времени, которое должно было стать чем-то вроде повторения ухаживания. Но она будет хранить в секрете все свои желания.

Улыбаясь от этой мысли, Элизабет закрыла глаза и вздохнула, решив отдохнуть от волнений трудного дня, если только ей удастся заснуть. Но даже когда она уже впала в дрему, ей никак не удавалось изгнать из сердца тревогу.

Наконец Элизабет поняла, что ее беспокоит, – день свадьбы. Перед ее мысленным взором отчетливо начало вырисовываться все, что тогда происходило. И вот она дошла до момента, когда они с Робертом вышли из замка, чтобы пешком дойти до деревенской площади и произнести свою клятву перед зрителями их владений.

Именно в это мгновение она посмотрела вверх…

И увидела яркое солнце на фоне безоблачного и, как яйца малиновки, синего неба.

– Благословите меня, отец, ибо я согрешила. Прошла неделя со времени моей последней исповеди, и я