ради блага клана, даже если эти решения шли вразрез с его личными чувствами.

Он опустил глаза на ее руку, покоящуюся на его груди, и у него вдруг возникло ощущение, будто ее рука прошла сквозь лед и достигла той части тела, о существовании которой он не подозревал. Она вывела его из тьмы на свет одним только прикосновением.

Заметив его взгляд, Флора опустила руку, и Лахлан остро ощутил эту потерю. Связь между ними прервалась, но он не мог забыть, что эта женщина только что сотворила с ним нечто странное.

Наклонившись, Лахлан поднял рубашку и плед, брошенные на камень, и, перебросив одежду через руку, предложил:

– Пошли!

Флора нерешительно посмотрела на него:

– Куда?

– К воде. Там ты мне скажешь, о чем хотела со мной поговорить.

Настроившись на то, что она окажет ему отпор, Лахлан был удивлен тем, что Флора без единого слова протеста приняла его руку. Стараясь не обращать внимания на внезапное стеснение в груди, он повел ее по каменистой тропе к берегу, но она потянула его назад почти с отвращением, которое Лахлан счел весьма странным.

Найдя невысокий выступ скалы, Флора уселась на него. Лахлан сбросил рубашку и плед на камень, потом стянул сапоги и опустил ноги в мокрый песок, позволив волнам смывать с него пот и грязь. Его мышцы горели, и он подумал, что ему бы не помешало хорошенько отмокнуть в холодной воде.

Несколько взбодренный, Лахлан ступил на каменистый берег, все время чувствуя на себе взгляд синих глаз, скользивший по его груди и рукам с интересом, который Флора была не в силах скрыть. Но он желал большего, чем взгляд, – прикосновения рук, капризных и шаловливых губ… Флора была способна довести мужчину до безумия эротическими образами, и теперь, когда жар битвы прошел, на смену ему пришел иной жар: жажда обладания ею. Даже в этом простом платье Флора казалась прекрасной, нежной, сладостной, женственной: ее волосы свободно ниспадали волками на плечи, как шелковистое золотое облако, а обычно бледные щеки разрумянились на солнце. Флора показала куда-то вдаль:

– Это и есть остров Малл?

Горец кивнул:

– Северная оконечность.

– А Колл?

– За Маллом и к западу от него.

С минуту Флора соображала.

– Значит, Гектор находится совсем близко?

– Да.

Лахлан словно расслышал не произнесенный ею вопрос: «Почему же он так медлит?»

Выжимая руками остатки воды из волос, горец попытался отвлечь Флору от опасной темы:

– Кажется, ты хотела о чем-то поговорить…

Сжимая руки, Флора подняла полные сомнения глаза – их синева была слегка разбавлена зеленым, и теперь они казались Лахлану точно такого же оттенка, как вода в море, в которое он только что окунулся. Длинные черные ресницы переливались на солнце всеми цветами радуги, как край воронова крыла.

У Лахлана перехватило дыхание.

– Мэри очень плохо себя чувствует…

– И что с ней случилось?

Флора вызывающе вскинула подбородок.

– Ее сердце разбито.

Лахлан оцепенел.

– Ничего, пройдет, – не сразу ответил он.

Он не хотел, чтобы его слова звучали так резко, но, черт бы ее побрал, не ее дело давать ему указания.

– Вы действительно так думаете?

Голос Флоры звучал на удивление уверенно, и все же ее суждение было неправильным.

– Уверяю тебя. Я знаю, о чем говорю.

– В таком случае вы не знаете, что делаете.

– Ты ошибаешься.

Брак Мэри был важен для выживания его клана, и Лахлан уже переговорил о нем с Йеном Макдоналдом, сыном вождя Гленгарри и братом жены Рори Маклауда.

Йен – хороший человек, он будет заботиться о Мэри, и она получит пожизненную ренту, а также собственность н Морверне. Одновременно весь клан Йена станет важным союзником в борьбе против Гектора.

Флора гневно сжала губы, и Лахлан отлично понял, какое чувство ею владеет.