– Верно.

– Гм… – Маклейн помолчал, размышляя. – Могу я предположить, что любовь ты считаешь слишком эфемерной вещью?

Флора на мгновение задумалась.

– Случая полюбить можно ждать всю жизнь и не дождаться, разве я не права?

Ее ответ поразил его. Лахлан считал Флору столь же прагматичной, как он сам. Романтическая любовь не играла никакой роли в его намерении жениться просто потому, что он никогда не допустил бы, чтобы чувства оказывали влияние на его решения. Любовь предназначалась для других, а его преданность принадлежала клану, его семье, и ни одна женщина не могла изменить этого.

Впрочем, сейчас не время об этом думать, напомнил себе Лахлан. Прежде всего ему следовало понять ход ее мыслей, а затем принять решение, как наилучшим образом преподнести ей свое предложение. Он не сказал ей о своих намерениях с самого начала, опасаясь слишком разгневать красавицу; теперь же ему предстояло сделать все для того, чтобы заручиться ее согласием на брак. Лахлан затевал игру, рассчитывая на выигрыш; долгие годы он отражал атаки Маклаудов вовсе не для того, чтобы под конец отступить от задуманного.

Лахлан устремил взгляд на пленницу.

– А как насчет страсти в качестве повода для брака?

Ему показалось, что щеки Флоры слегка порозовели, но если она и была смущена, то в ее ответе не было и намека на замешательство:

– Я не считаю, что об этом можно говорить всерьез.

– Что ты хочешь этим сказать?

Флора снова пожала плечами:

– Не думаю, что страсть ограничивается брачным ложем.

Неожиданно Лахлан нахмурился.

Отсутствие страсти на брачном ложе было одной из многих причин, по которым он не спешил вступать в брак.

– И все же брак – единственно достойный способ для женщины твоего происхождения обеспечить себе безопасное существование.

Флора вспыхнула.

– Не надо читать мне лекции о достоинстве и порядочности: мужчина, способный похитить женщину, едва ли имеет право на это.

– А ты порядочна, Флора?

Ее глаза сверкнули гневом.

– Как вы смеете задавать мне такие вопросы!

Господи, эта женщина обладала необъяснимой способностью вызывать его гнев. Лахлану захотелось схватить ее и вытрясти из нее правду, но вместо этого он, чтобы дать себе остыть, сделал еще один глоток эля.

Флора поднялась.

– Если вы все сказали…

– А как насчет защиты, безопасности? – Он сжал ее запястье, вынуждая снова сесть. – Незамужняя женщина, особенно владеющая богатством и землями, уязвима, если у нее нет мужчины, способного ее защитить.

– Я не нуждаюсь в защите… – Флора умолкла, осознав, что само ее местонахождение в этом замке свидетельствует об обратном. – Моя мать защищала меня.

– Ее больше нет на свете.

Лахлан сказал это спокойно, но Флоре показалось, будто он ее ударил. Она повернулась к нему с выражением такого отчаяния в глазах, что горец замолк на полуслове.

– Я прекрасно осведомлена об этом. – Флора сказала это так тихо, что у него возникло сильное желание утешить ее, но Лахлан сдержался. Если он будет жалеть ее, это только ухудшит дело и нарушит его планы.

– Итак, ты не можешь не признать, что в браке есть некоторые преимущества.

– Что вы имеете в виду?

– Твое обручение?

Щеки Флоры предательски вспыхнули.

– Чушь!

Но было ясно, что она об этом не думала.

– Так что же тебя побудило к этому браку – необходимость защиты или любовь?

Флора отвела глаза.

– Таков мой выбор – разве этого не достаточно?

Теперь Лахлан начал понимать, что было причиной ее побега.