трудно обеспечить ей защиту так, как ему хотелось. Но по крайней мере сейчас она спокойно отоспится. В какой-то момент, он засомневался, правильно ли поступает, доставляя своему клану столько хлопот? Потом отбросил сомнения. Они будут рады помочь женщине в таком отчаянном положении.

Вот и еще один раз он не воспользовался шансом, чтобы рассказать Жизели о своем доме и о том, что его там ждет. Найджел собственными руками создавал себе проблемы. Зная, что ему нужно хотя бы вскользь дать ей понять, почему ему пришлось уехать оттуда, он все равно проявлял малодушие. Сюда еще примешивалась гордость. Его смущало, что нужно будет признаться: причиной его отъезда и расставания с родными стала страсть к жене своего брата. Он не доверял себе. Тогда ему казалось, что он не сумеет с честью выдержать ее постоянное присутствие. Такого рода признание не привлекло бы Жизель на его сторону.

Он молчал еще и по другой причине. Стоит ему открыть ей всю правду, как у нее сразу появится масса вопросов, на которые у него не было ответов. Вернее, не было ни одного ответа, чтобы успокоить подозрения, которые возникнут у нее. Когда она узнает, что он бежал из Шотландии, потому что влюбился в жену брата и эта женщина один к одному похожа на Жизель, Найджел должен будет честно посмотреть ей в глаза и поклясться, что он хочет только ее одну. Сейчас он не мог такого сделать. Больше всего беспокоило, что ему трудно будет решиться на такой разговор, пока они не окажутся у самых ворот замка и пока женщины не увидят друг друга. Поэтому он страшился этого момента, страшился, что никогда не сможет все объяснить Жизели.

Она что-то тихо сказала во сне и обернулась к нему в поисках тепла. Найджел вздохнул и обнял ее. Она позволяла так обнимать себя только во сне. Это был хороший знак.

То, как его тело откликнулось на нее, когда он прижал ее к себе, говорило само за себя. Он видел перед собой только Жизель и произносил только ее имя. Но неуверенность занозой сидела у него в сердце. Он никогда так не любил женщину, как Малди, и не был уверен, что можно забыть такую любовь.

До той поры, пока он не получит ответа на этот вопрос, нужно оставить Жизель в покое. Но Найджел понимал, что не согласится на это. Ему нравилось, как она лежит у него в объятиях, нравилось касаться ее, нравился ее запах. Ему хотелось стать ее любовником, насладиться ее страстью. У него не хватит сил оттолкнуть ее от себя только потому, что он не мог разобраться в собственном сердце.

Существовало еще одно решение его проблемы. Он невольно поморщился, почувствовав укол совести, оттого что вспомнил о нем и не смог отбросить в сторону. Если к тому времени, когда они прибудут в Донкойл, он так и не расскажет все Жизели, если он честно не признается себе, кто же держит его сердце в своих маленьких ручках, он обманет ее, когда она увидит Малди и обратится к нему за объяснениями. Он прямо посмотрит ей в глаза и скажет все, что ей захочется услышать. Ему стало неспокойно, потому что поступить так было неблагородно. Но это был самый щадящий путь. В конце концов, он окажется перед выбором: либо не поступаться честью, либо сделать больно Жизели. Найджел знал, каким путем он пойдет в этом случае. Жизель заслужила, чтобы с ней обошлись по-доброму. И если он станет ее любовником, не зная, любит ли ее по-настоящему, тогда сам и расплатится за это.

Сон был таким прекрасным, добрым и волнующим, что Жизель не хотелось просыпаться. Она чувствовала, как Найджел прикасался к ней. Его большие сильные руки гладили ее вдоль тела. И не было страха, было желание. Она понимала, что именно так все и должно происходить, и не хотела, чтобы мрачная память помешала ей. Мягкие губы прикоснулись к ее губам, и она потянулась к мужчине, который держал ее в своих объятиях. Захотелось испробовать то, о чем в каждой песне пели менестрели.

– Жизель, – прошептал Найджел. Она кожей шеи почувствовала его легкое дыхание. – Посмотри на меня.

– Нет. – Жизель вздрогнула, когда он осторожно погладил ей грудь.

– Давай, девочка, посмотри на меня. Я хочу, чтобы ты знала, кто дотрагивается до тебя.

Она зажмурилась еще крепче и помотала головой.

– Оставь. Я не хочу просыпаться.

– Нет, это будет ложь.

– Это будет красивая ложь. – Его теплое дыхание защекотало ей плечо, когда он засмеялся.

Жизель медленно приоткрыла глаза. Было немного неловко смотреть на мужчину, который так тесно прижимал ее к себе. Странной казалась его просьба. Но не хотелось возражать. Умнее было не сопротивляться, и пусть все идет, как идет, лишь бы не исчезло очарование момента.

– Я поняла, что это ты. – Она удивилась, услышав свой вдруг ставший мягким, с легкой хрипотцой голос.

– Это сейчас. А до того твои мысли блуждали где-то в прошлом, пробуждая все страхи.

– С открытыми глазами во мне воскресает чувство приличия.

– Пусть это лучше буду я, чем твои призраки.

Жизель слегка задохнулась, когда он провел рукой вниз по ее спине и еще теснее прижал к себе. В действительности ей не хотелось отказывать ему, хотя правила чести и приличия подразумевали это. То, о чем он просил, рождало какое-то странное чувство, и она знала, что нужно будет сделать над собой усилие, чтобы не закрыть глаза. От этого нового властного ощущения ее тянуло крепко зажмуриться, словно это могло помочь более полно насладиться им.

Жизель удивилась, когда вдруг сама прижалась к нему, без слов умоляя о том, что, ей казалось, было навсегда похоронено в прошлом. Она, стыдясь, провела руками по его спине, с удовольствием почувствовав твердость мышц и шелк кожи. На ночь на нем оставались лосины. Но Найджел не сделал ни единого движения, чтобы освободиться от них.

Его рука проскользнула между ее бедер, и Жизель тихо ахнула от неожиданности и удовольствия. Пользуясь моментом, он поцеловал ее в приоткрытые губы. Тоненький голосок внутри подсказывал, что нужно возмутиться такой интимной лаской, но она отбросила все сомнения и открылась навстречу его прикосновению, жадно возвращая поцелуй. Она не понимала, что он с ней делал. Но ей это нравилось, и она не собиралась отворачиваться от него.

Он поцеловал затвердевший сосок и пососал его через тонкую ткань сорочки, которая все еще была на ней, не переставая при этом гладить ее. Жизель постаралась прижаться к нему всем телом, но он не откликнулся. Он только целовал и гладил. Она решилась заговорить, рискуя разрушить сладость момента,