– Я не говорю, что от этой тетради нет никакого толку, – возразил Саймон. – Я просто хотел сказать, что написанное там – только ее голословные утверждения. А вряд ли можно всерьез доверять этой женщине. Была ли она вообще в здравом уме, когда это писала?

– Понимаю, – сказал Джеймс и почесал подбородок. – Меня и самого удивляет то, как я мог не видеть, каким она на самом деле была несмышленым ребенком. Так что же, выходит, я зря потратил время, принеся сюда этот дневник?

– Нет, конечно же, нет. Это будет служить веским доводом в твою защиту, одним из доказательств невиновности. Благодаря чему ты вернешь себе честное имя и земли, а Маккей будет осужден. Но этот дневник будет только первым звеном в цепи доказательств. Это только начало. Мы с Тормандом постараемся разыскать людей, которые упоминаются в записях, и посмотрим, нельзя ли привлечь их в качестве свидетелей. Если они подтвердят на словах обвинения Мэри, это произведет большее впечатление, нежели строчки из дневника.

Джеймс кивнул. Не в силах скрыть своего разочарования, он допил свой эль, забрал дневник и поднялся с места.

– Вы знаете, где меня можно найти, если у вас будут какие-нибудь новости. А мы с Аннорой тем временем постараемся раскопать в Данкрейге что-нибудь стоящее.

Джеймс удалился в сторону Данкрейга, а Торманд и Саймон направились в гостиницу. Когда они уже подходили к дверям, Торманд спросил:

– Что, от этого дневника и вправду никакого толку?

– Я этого не говорил, – возразил Саймон. – Я только сказал, что этих записей недостаточно. Любой, прочтя написанное этой женщиной, поставит под сомнение все сделанные ею обвинения. По правде говоря, многие посчитают эту тетрадь достаточным основанием для того, чтобы Джеймс на самом деле ее убил. А что ты обо всем этом думаешь, Торманд?

– Я потрясен, что Мэри была такого низкого мнения о Джеймсе. И еще я считаю, что в этих записях содержится достаточно, чтобы поставить под сомнение обвинения Маккея в отношении Джеймса. В связи с этим возникает масса вопросов.

Саймон кивнул, и они оба вошли в гостиницу. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, где находились их номера, они оглядывались по сторонам, чтобы убедиться, что никто не слышит их разговор.

– Я согласен с тобой. И нам нужно сделать все, что от нас зависит, чтобы ответить на некоторые из этих вопросов. Есть люди, которые знают правду об этом. Возможно, им известно все. Или же им известны факты, которые помогут нам распутать клубок и дадут нить, которая приведет нас к правде. То, что Маккея здесь недолюбливают из-за частых набегов на соседей, сослужит нам хорошую службу. Недовольство им слишком велико, и это играет нам на руку. Тем быстрее и легче удастся покончить с его властью.

– Тогда, не откладывая дела в долгий ящик, с завтрашнего дня начнем поиски тех людей, которых Мэри упоминала в своем дневнике.

– Мне нравится твоя напористость и деловая хватка, Торманд. Не хотел бы ты служить при дворе, помогая королю обеспечивать порядок?

Торманд рассмеялся и покачал головой:

– По-моему, такая работа не для меня. Я не впишусь в жизнь при дворе, полную закулисных интриг и тайных игр. Двор – как большая шахматная доска, а я неважно играю в шахматы. Думаю, мне лучше ограничиться играми, правила которых мне хорошо известны, за которые мне не придется расплачиваться своей головой. Например, в любовь.

– Ох, не шути с огнем, Торманд! Играть в игры с женщинами намного опаснее. Любовь унесла гораздо больше жизней, чем чума, – пробормотал Саймон, увидев в приоткрытую дверь незнакомую женщину, ожидавшую Торманда в его постели.

Джеймс вернулся в пустую комнату. Он был ужасно разочарован тем, что Аннора ушла, не дождавшись его. Первым побуждением Джеймса было сейчас же пойти к ней, но затем он передумал и решил не подвергать их обоих излишнему риску из-за своего нетерпения.

Он положил тетрадь с дневником Мэри на свою кровать и сбросил с себя одежду. Проделав путь по заросшему паутиной заброшенному подземному ходу из Данкрейга в деревню и обратно, Джеймс мечтал поскорее смыть с себя грязь. Так как о горячей ванне в это время суток не могло быть и речи, ему пришлось мыться в тазу холодной водой, поливая себе из кувшина.

Как раз в тот момент, когда Джеймс вытирался полотенцем, он услышал, как скрипнула дверь в его комнату Джеймс замер, только в этот момент осознав, что допустил ошибку: погруженный в размышления о дневнике Мэри, он, очевидно, забыл запереться. В следующее мгновение он понял, что женщина, крадущаяся на цыпочках в его спальню, не Аннора. Не отрывая от Джеймса изумленного взгляда, в дверях стояла Маб.

Когда Маб уставилась на него, разинув рот, Джеймс понял, что дал маху: он едва ли сможет придумать сколько-нибудь вразумительное объяснение тому факту, что его грудь покрывает рыжая поросль и при этом он имеет темно-каштановую шевелюру. Не давая Маб опомниться, Джеймс метнулся к двери и запер ее за спиной у своей непрошеной гостьи. Несмотря на то что она отчаянно сопротивлялась, Джеймс отнес Маб на постель и привязал к кровати.

Когда она вздумала кричать, Джеймс закрыл Маб рот рукой и стал грозить кулаком. Ее испуганный взгляд говорил о том, что она поверила его угрозам и не сомневается, что он может поколотить ее. Было видно, что Маб не впервой терпела грубое обхождение мужчин, и женщина не могла не вызвать у Джеймса сочувствие. Однако он понимал, что, вне всяких сомнений, Маб не задумываясь воспользуется тем, что она случайно о нем узнала, для того, чтобы упрочить свое положение в Данкрейге.

– Что тебе здесь нужно? – спросил он. – Тебя послал Эган?

– Ничего особенного. Я пришла, чтобы снова предложить вам немного поразвлечься в постели, – ответила Маб. – Подумала, что, проведя в одиночестве несколько холодных ночей, вы передумаете и согласитесь провести со мной эту ночь.

Господи, она еще и лгать как следует не умеет, в сердцах подумал Джеймс. Пора бы уже научиться, в ее положении без этого не обойдешься..

– Тебя подослал Эган, разве не так? Какое ему дело до того, как я провожу свое свободное время? –