заметила, как в ее голосе появились язвительные нотки. Судя по лицу Доннела, ее слова ему пришлись не по вкусу.

– Ты скажешь ему «да», кузина.

– Почему я должна это делать? Почему я должна выходить замуж за этого человека? – Хотя Аннора видела, что Доннел начинает терять терпение, ей хотелось знать, какие доводы в пользу этого брака он может привести.

– А что, если мне надоело содержать тебя? Эган добровольно желает снять с меня эту утомительную обязанность, и я могу это только приветствовать. Неужели ты и впрямь думаешь, что можешь найти себе более выгодную партию, чем мой помощник, моя правая рука? Разве ты забыла, кто ты такая? Раз так, то позволь мне тебе об этом напомнить. Ты незаконнорожденная девушка, не имеющая ни денег, ни земли. Сказать по правде, я считаю, что Эган мог бы найти себе невесту получше, но если для него на тебе свет клином сошелся – ради Бога, пусть он забирает тебя.

Аннора знала, что Доннел намеренно принижает ее значимость, желая сломить ее сопротивление, но все равно слова Доннела задели ее.

– Как скажешь, кузен, – проговорила она, осознавая, что пререкаться и спорить бесполезно. – А теперь мне нужно идти. У меня много дел. – Не дожидаясь согласия Доннела, она повернулась и направилась к двери.

– Только посмей ослушаться меня, Аннора. Только попробуй – и ты об этом пожалеешь. И я желаю, чтобы ты чаще показывалась на обедах и ужинах в обеденном зале. Я хочу, чтобы вас с Эганом чаще видели вместе до свадьбы.

Не глядя на него, Аннора кивнула и вышла из комнаты. Ее нисколько не заботило то, что со стороны все это выглядело как отступление. Ей казались смешными угрозы Доннела, потому что в ее глазах на свете не было ничего страшнее брака с Эганом. Аннора не станет обедать и ужинать в трапезной вместе с человеком, за которого ее хотят выдать замуж, и с улыбкой изображать из себя счастливую невесту ради того, чтобы польстить самолюбию Эгана. Хотя она понимала, что Доннел за это может ее поколотить.

Вернув плащ Большой Марте и удостоверившись, что Мегги находится в детской под присмотром Энни, Аннора поспешила к себе в спальню. Ей нужно было помыться и переодеться, прежде чем она предстанет перед Джеймсом со своей находкой. А еще ей необходимо было собраться с духом, чтобы сообщить Джеймсу вещи, которые могут уязвить его гордость. У нее не было другого выхода. Она должна показать ему эту тетрадь, полную горьких признаний его жены, оскорбительных для любого мужчины. Даже если благодаря этим признаниям он освободится от тяжелых обвинений.

Уже у порога Аннора резко остановилась и оглянулась на сундук возле кровати, куда она спрятала первый дневник Мэри, найденный Мегги в лесу. У Анноры промелькнула мысль, не нужно ли вместе со второй тетрадью отдать Джеймсу и первый дневник тоже. Ей казалось, что, утаивая от него эту находку, она словно бы лгала Джеймсу, а ей хотелось быть перед ним честной во всем. Но затем она передумала и вышла из комнаты. В конце концов, во втором дневнике содержатся все доказательства, необходимые для освобождения Джеймса. Там описывается то, что Мэри и Доннел на протяжении многих лет были любовниками, а также рассказывается о том, как они задумали обвести всех вокруг пальца и представить дело так, будто Джеймс убил свою жену. В первом дневнике на протяжении нескольких страниц Мэри жалуется на то, как тяжело жить с постылым мужем, как ей противно заниматься с ним любовью и как она мечтает о том, чтобы Доннел не тянул время и поскорее освободил ее от ненавистного брака. Джеймсу совсем не обязательно читать о себе эти обидные вещи. Хватит с него неприятных открытий, которые ему придется сделать, читая второй дневник Мэри. Например, знакомясь с теми страницами, где Мэри описывает, какое отвращение вызывает у нее материнство.

Аннора не застала Джеймса. К тому времени, когда она разыскала его, пора было уже отправляться на ужин в трапезную. Она опасалась, как бы ее не увидели и не отвели под конвоем в трапезную, чтобы она обедала с Эганом. Она во второй раз подошла к двери Джеймса и постучала. Джеймс встретил ее с радостной улыбкой на лице.

– А что, если б это была не я, а кто-то другой? – спросила она, смеясь, когда он впустил ее в комнату, а затем торопливо запер за ней дверь.

– Ах! Я знал, что это ты, любовь моя, – сказал он, обнимая Аннору и ведя к постели.

Когда Джеймс бросил ее на постель и стал срывать с нее одежду, от неожиданности Аннора тихо ахнула.

– Джеймс, я пришла, чтобы поговорить с тобой, – сказала она, медленно садясь на кровати.

Что-то в ее голосе заставило его насторожиться. Она вынула из кармана платья тетрадь и протянула ее Джеймсу.

– Что это? – спросил он. Держа в руках тетрадь, которую дала ему Аннора, Джеймс испытывал смутное беспокойство. Словно что-то жгло ему пальцы. Как будто Джеймс понимал, что то, что он может узнать из этой тетради, ему совсем не понравится.

– Это дневник, который вела Мэри. Записи в нем начинаются за несколько месяцев до того, как тебя обвинили в ее убийстве и тебе пришлось бежать из Данкрейга, чтобы спасти свою жизнь, – ответила Аннора.

Джеймс едва заметно побледнел, но в его глазах вспыхнула надежда.

– Ты прочла его?

– Да, он поможет снять с тебя все обвинения. И это хорошо. В то же время печально сознавать, что твоя жена участвовала в заговоре против тебя. Я знаю, тебе будет нелегко читать эти записи, пусть даже они помогут восстановить справедливость и вернуть тебе твое доброе имя.

Джеймс углубился в чтение, и уже через несколько минут понял, что имела в виду Аннора. В голове у него вертелась одна-единственная мысль: как же он мог быть так слеп? Как можно было не видеть того, что жена презирает его? К тому моменту, когда Джеймс закончил чтение, его переполнял гнев. Он злился не на Мэри и Доннела, а на себя. За то, что оказался слепым идиотом, потому что не замечал ничего, что творилось вокруг него. Подняв глаза, Джеймс увидел, что Аннора смотрит на него с тревогой.

– Господи! Как я мог не разглядеть, что Мэри была настоящей… – Он замолчал, потому что воспитанная в нем с детских лет вежливость не позволила ему произнести вслух то, что вертелось у него на языке.

– …шлюхой? – подсказала ему Аннора и покраснела, но не слишком сильно. Пусть то, что она сейчас сказала, было ругательством, но в этот момент, видя боль и смущение в глазах Джеймса, Аннора не могла