комплимент, сказанный для того, чтобы замаскировать огорчение и пощадить чувства Анноры. Но вместо слов Джеймс поцеловал ее – очень пылко и страстно.

Несмотря на желание, которое с новой силой охватило ее, Аннора сумела заметить отчаяние и даже страх в глазах у Джеймса. Но чем самозабвеннее она отвечала на поцелуи Джеймса, тем быстрее проходила его неуверенность. И вот уже Аннора чувствовала в нем только одно неистовое желание. Когда Джеймс лег на нее и их обнаженные тела впервые соприкоснулись, она уже больше не могла ни о чем думать.

– Ах, Аннора, милая, я не хочу торопиться. Я хочу узнать каждый дюйм твоего прекрасного тела, но ты просто сводишь меня с ума, – пробормотал Джеймс.

Неужели ему хочется сейчас разговаривать? Как он может в такой момент что-то говорить? Она не может ни о чем думать. Она полностью погружена в свои ощущения: его губы на ее шее, тепло его тела под ее ладонями. Она не в состоянии сейчас мыслить связно. Вряд ли в состоянии вспомнить даже, как ее зовут. Но когда Джеймс коснулся влажным языком ее соска, к Анноре снова вернулся дар речи. Она как во сне пробормотала его имя, а в это время все ее тело охватил огонь. Пока он целовал ее сосок, Аннора могла только тихо охать и приглушенно стонать. Аннора старалась не думать о том, что впоследствии, вспоминая о такой полной потере самообладания, она наверняка будет испытывать ужасную неловкость.

К тому времени, когда Джеймс переключил свое внимание на другую ее грудь, Аннору уже не интересовало, какие звуки слетают с ее губ и что именно делает Джеймс. Лишь бы удовольствие, которое он ей доставлял, никогда не кончалось. Она чувствовала, как что-то твердое и длинное прижалось к ее лону. На одно короткое мгновение Аннора подумала, что ей следует бояться этой штуковины и того, какая она большая, но вскоре наслаждение вытеснило все опасения у нее из головы. Аннора даже не вздрогнула и не была потрясена, когда его рука, опускаясь все ниже по ее животу, проскользнула у нее между ног. Одним лишь движением своих длинных пальцев он доставил ей такое наслаждение, что Аннора безропотно раскрылась на его ласку.

– Господи правый, любимая, ты такая горячая и влажная, – прохрипел он, и все его тело дрожало от желания скорее оказаться внутри ее.

– Это хорошо? – спросила Аннора прерывающимся шепотом, потому что в глубине души ее это тревожило.

– Отлично. Просто превосходно. Это означает, что твое тело приветствует меня и приглашает войти в него.

И он войдет туда – прямо сейчас. Джеймс старался не торопиться, помня о том, что Аннора – девственница и нужно все сделать для того, чтобы ее первый опыт не оставил после себя страхов и слишком много боли. Но ему было чертовски трудно не проявлять нетерпения и двигаться медленно и осторожно, потому что от жгучего желания у него бурлила кровь, а тело Анноры радостно встречало его.

Сильнее раздвинув ей ноги, Джеймс расположился внутри ее. Лишь только его плоть прикоснулась к ее пышущему жаром естеству, он с трудом удержался от того, чтобы не проникнуть в нее как можно глубже. Джеймс входил в нее медленно и постепенно, шаг за шагом, пока не уперся в преграду ее девственности. Нагнувшись над Аннорой, он поцеловал ее в губы.

– Сейчас тебе может быть немного больно, Аннора, – прошептал он, – но, клянусь, эта боль скоро пройдет.

Аннора только сильнее обняла Джеймса за шею.

– Не думай об этом, Джеймс. Сделай, что нужно, а после этого мы будем вместе наслаждаться друг другом.

То, что Аннора употребила слово «наслаждаться» для описания того, чем они занимаются, воодушевило Джеймса. Он поцеловал ее, а потом продолжил. Вдруг все ее тело напряглось, и она тихонько вскрикнула. Оказавшись глубоко в ней, Джеймс на некоторое время замер, продолжая целовать и ласкать Аннору, чтобы успокоить боль которую ему поневоле пришлось ей причинить, и стараясь возродить ее страсть. Через какое-то мгновение он осознал, что пытается двигаться так, как ему все время хотелось.

Джеймс поднял голову и посмотрел на Аннору: у нее на лице он не увидел ни гримасы боли, ни отвращения. Ее щеки раскраснелись, а темно-синие глаза стали почти черными от желания. Он знал, что причинил ей боль, но Аннора оправилась от нее быстрее, чем он предполагал.

– Больше не больно? – хрипло спросил Джеймс.

– Нет, – прошептала она.

– Обхвати меня ногами, любовь моя.

Аннора сделала так, как он сказал, и почувствовала, как он вошел в нее еще глубже.

– А что делать потом?

– Наслаждаться, – сказал он. – Просто наслаждаться своими ощущениями.

Он медленно почти полностью вышел из нее. Не успела Аннора против этого возразить, как он снова вошел в нее толчком, и она чуть не вскрикнула от удовольствия. Пока он это проделывал снова и снова, в голове у Анноры проносилась безумная мысль, что это именно то, ради чего ее мать так рисковала. И внезапно до нее дошло, почему ее мать всегда так грустила – потому что лишилась этого. А через некоторое время Аннора уже не могла ни о чем думать.

Как это ни было трудно, Джеймс, стиснув зубы, сдерживался, хотя ему не терпелось получить разрядку. Но он хотел, чтобы они вместе достигли высшей точки наслаждения. Вдруг он почувствовал, как ее тело начало сжиматься вокруг его плоти. Через мгновение она выкрикнула его имя, все ее тело изогнулось и задрожало, и Джеймс наконец полностью отдался собственному наслаждению.

После этого Аннора лежала, не шевелясь, чувствуя усталость во всем теле, как будто весь день трудилась в поте лица. Она постепенно начинала осознавать, что лежит на кровати совершенно нагая и ничуть не стыдится Джеймса. Лишь тогда, когда он обнял ее, она стала по-настоящему приходить в себя. Она только что отдала свою невинность мужчине, который даже никогда не говорил ей о любви. Аннора осознавала, что совершила тяжкий грех. Наверное, самым разумным было бы сейчас побежать из его спальни прямо в церковь и покаяться во всем. Но Анноре совсем этого не хотелось. Ей хотелось только одного – оставаться в постели Джеймса, в его объятиях. Гладить, как в забытьи, его широкую грудь и наслаждаться покоем и счастьем.