– Какие, например?

– Понятия не имею.

– Нет, такого не может быть. Тебе ведь удалось разрешить проблемы с женой.

– Но я никогда не обвинял ее в том, что она пыталась меня убить. Хотя я могу сказать тебе, чего ты точно не должен говорить Кэтрин – того, что она глупо себя повела.

Лукас округлил глаза.

– Я и сам, без твоих ценных советов, мог бы догадаться, что это было бы очень неосмотрительно. Ни одной женщине не понравится, если ее называют глупой, особенно если речь идет о каком-то болезненном для нее переживании. – Брат вдруг покраснел, и Лукас удивленно уставился на него. – Что такое?

Артан нахмурился и сделал глоток вина, а потом, прокашлявшись, произнес:

– Ты должен сказать своей жене, что ты чувствуешь по отношению к ней.

– Нет. Я не уверен, что Кэтрин поверит мне. Она верит лишь в то, что я хочу ее. И мне кажется, она думает, что и это чувство скоро пропадет.

– Ты должен сказать ей, что любишь ее, и сделать это так, чтобы она поверила тебе. Не воображай себе, что она сама об этом догадается. Мне этого не понять, но женщинам нужно, чтобы мы иногда говорили им о своей любви.

Лукас вдруг улыбнулся.

– А тебе разве не нравится, когда твоя жена иногда говорит, что любит тебя?

– Конечно, нравится, дурачок, но женщины обожают рассказывать обо всем, что они чувствуют. Мужчине такие вещи даются с трудом. Зато потом, после того как ты выдавишь из себя эти слова, все твои усилия вознаградятся сторицей. И ты можешь попытаться объяснить Кэтрин, почему обвинил ее в том, что она приказала убить тебя, и почему не поверил ей, когда она рассказала тебе правду о том, что тогда произошло.

Лукас кивнул и отпил вина. Ему бы очень хотелось услышать от Кэтрин, что она любит его. Хоть Кэтрин никогда не признавалась ему в своих чувствах открыто, но он был почти уверен, что она отвечает ему взаимностью. Начиналось все просто идеально, пока не произошла та злосчастная бойня у озера, которая погубила все их надежды. Ведь Кэтрин подарила ему свою невинность, а девушки вроде нее решаются на такой шаг, только если их чувства к мужчине на самом деле глубоки и серьезны. К сожалению, он слишком хорошо помнил смену выражений на ее лице, когда Кэтрин обнаружила, что он жив. Счастье в ее взгляде быстро сменилось болью, стоило ему выплеснуть на Кэтрин поток своих обвинений. Ему было понятно, что он нанес ей тяжелую рану, которая, наверное, не затянулась и по сей день. Он не был уверен, что сможет объяснить жене, почему он так вел себя тогда, потому что и сам толком не понимал, что им двигало.

– Завтра я уезжаю, – объявил Артан.

– Почему так скоро? Ты ведь был у нас всего два дня.

– Мне кажется, что тебе и твоей жене надо побыть вдвоем – во всяком случае, уединиться настолько, насколько это вообще возможно в замке, где полным-полно людей. Тебе только повредит, если я буду и дальше тут слоняться. Ты должен как можно быстрее объясниться с Кэтрин – пока недоверие к тебе, печаль и непонимание окончательно не укоренились в ее сердце. Если такое произойдет, все станет еще хуже. Я приеду к тебе как-нибудь потом, привезу с собой жену и детей и погощу подольше. Да, и вы с Кэтрин должны непременно приехать к нам в гости. Ангусу это доставит особенное удовольствие. Он будет счастлив провести какое-то время в спорах с новыми людьми.

Лукас рассмеялся и согласно кивнул:

– Да, я думаю, что мне тоже понравится опять поучаствовать в диспутах с Ангусом. И мне очень хочется посмотреть на твоих с Сесилией детей. А сейчас, прежде чем ты поднимешься к себе наверх, чтобы поспать перед долгой дорогом, может, сыграем в шахматы?

– Еще слишком рано, чтобы пойти к своей красавице жене, не так ли?

– До того как я решу, что и как мне сказать ей, думаю, будет лучше, если мы не станем проводить много времени наедине друг с другом. Мне не нравится, когда вокруг меня воцаряется гнетущая тишина и невысказанные слова заполняют комнату настолько, что не дают свободно вздохнуть.

– Хорошо. Тогда я принесу доску и фигуры.