ее убьет Джон Мур, ни тогда, когда воины Рыжей Лисицы брали на абордаж «Мишель»…

Макклейн. Брент Макклейн! О Господи… Она никогда не забудет его взгляда в ту памятную ночь. Пронизывающего насквозь взгляда, наполненного ни с чем не сравнимой яростью готовой сжечь Кендалл.

Сжатые губы Макклейна изогнулись в усмешке, однако в глазах горел недобрый огонек. Он шагнул к Кендалл, и тут она обрела способность двигаться. Испустив дикий крик, она со всех ног бросилась бежать к причалу. Страх удесятерил ее силы.

Но как быстро ни бежала Кендалл, она все время слышала позади тяжелые шаги. Сердце бешено стучало в груди, его удары отдавались в ушах, словно пушечные выстрелы. Конечно, он погнался за ней, преследует ее и догонит — разве можно сравнить ее силенки с его силой?

— Нет! — отчаянно закричала она, не смея оглянуться. Все оборачивалось против нее. Она почувствовала себя загнанным зверем.

Ноги путались во мху, по лицу хлестали ветки, а когда Кендалл, наконец, выбежала к лодкам, и тут ее поджидала неудача. Кендалл попыталась столкнуть пирогу в воду, но тяжелая лодка была далеко вытащена на берег, и у Кендалл не хватило сил сдвинуть ее с места.

Стремительно обернувшись, она увидела, что страшный капитан Брент Макклейн почти настиг ее и, замедлив бег, издевательски ухмыляется. Охваченная паникой, она снова попыталась сдвинуть пирогу — а Брент приближался, как флоридская пантера. Кендалл почувствовала себя жертвой, которую догнал хищник, — теперь он может позволить себе роскошь расслабиться, перед тем как перегрызть ей горло…

Пирога не сдвинулась с места. Кендалл в панике обернулась. Капитан Макклейн, с напряженным, несмотря на сардоническую улыбку, лицом, был уже в каких-нибудь двадцати футах, готовый напасть на свою жертву.

Кендалл подобрала юбку, перепрыгнула через пирогу и, лихорадочно озираясь, в панике соображала, куда бежать в поисках спасения. Справа было индейское становище, позади река. В отчаянии Кендалл бросилась бежать вдоль берега.

— Стой, остановись, дура, вернись!

Кендалл не уловила предостережения, прозвучавшего в грубой команде. В голове стучало только одно: он близко и если догонит, то начнет медленно, мучительно душить.

Дыхание вырывалось из ее груди судорожными всхлипами, она выкрикивала бессвязные мольбы, не заметив, как топкая почва начала липнуть к ее ногам. Берег незаметно изменился: земля стала зыбкой и податливой, пропитанной водой. Теперь он был покрыт мангровыми кустами. Их корни торчали из земли, как зловещие щупальца страшных животных.

— Кендалл, стой!

Из ее горла снова вырвалось судорожное рыдание, когда она споткнулась о торчавший из земли корень. Толчок выбил почву из-под ног. Кендалл рухнула в грязь, осока, словно бритва, полоснула по рукам и лицу.

— Боже! — выдохнула она, протягивая руки к стволу мангрового дерева. Коснувшись его, она ощутила нечто больше похожее на кожу, чем на кору. В ужасе Кендалл вскинула глаза и, отдернув руку, дико вскрикнула: она едва не ухватилась за пеструю змею. Съежившись на грязной осоке, Кендалл со страхом подумала, что где-то рядом рыщут другие твари, готовые броситься на нее.

— Нет! Нет, нет… — повторяла она как в бреду и, не обращая внимания на порезы, судорожно хваталась за осоку. Шатаясь, Кендалл поднялась. Впереди росло еще одно мангровое дерево. «Там хоть есть куда поставить ногу», — подумала она.

— Кендалл!

Она стремительно обернулась. На нее всей своей массой надвигался Брент Макклейн; его глаза стали темными, как грозовая туча. Он нисколько не изменился — совершенно не к месту мелькнуло в ее мозгу. Рыдая, она продолжала продираться сквозь осоку и грязь болота. Он совсем не изменился с той декабрьской ночи.

Боже, ну как она не додумалась, что это и есть Ночной Ястреб? Она же знала, Что он из Флориды, что постоянно охотится за кораблями янки вдоль всего побережья, как на востоке, так и на западе…

Он единственный человек на земле, у которого имелись причины мстить ей. Он всерьез думал, что Кендалл заманила его в ловушку той декабрьской ночью. Она же помнила мстительное выражение в его стальных глазах, когда он навис над ней, как глыба! Помнила ту жажду мести, которая пылала в его глазах даже в первые секунды беспамятства!

— Остановись, идиотка! — крикнул он.

Кендалл ухватилась за ствол мангрового дерева, успев торопливо посмотреть, нет ли там змеи. Прочно поставив ноги на корень, оглянулась.

Он стоял в грязи, подбоченившись, и холодно рассматривал ее. Китель и рубашка расстегнуты. Она видела его крепкую шею, пульсирующую артерию на ней; у ямки на горле виднелась золотистая поросль, которая, она помнила, густо покрывала его мускулистую грудь. Капитан Брент Макклейн стоял в вызывающей позе, широко расставив ноги, обтянутые форменными бриджами. Губы так плотно стиснуты, что их почти не видно.

На мгновение Кендалл зажмурила глаза.

— Не дури, — предупредил он, и в его тоне просквозило едкое издевательство, хотя голос источал холодное спокойствие. — Бежать тебе больше некуда.

Она открыла глаза и посмотрела на своего преследователя — его массивная фигура возвышалась перед ней, словно сама опасность. Она обернулась. Мангровые заросли кончились, река почти не видна. Впереди была только высокая, до пояса трава.

— Оставайся на месте, — протянул Брент с тихой угрозой. — Я сейчас подойду к тебе.

Кендалл услышала, как он сделал шаг. Грязь звучно чавкнула, выпуская из своей цепкой хватки его высокий сапог. Кендалл снова, широко раскрыв глаза, посмотрела на Брента и предпочла опасность, таившуюся в высокой траве, опасности, которую излучали стальные глаза капитана Макклейна.

Но едва она сделала шаг, как с ужасом убедилась, что не в состоянии сдвинуться с места. Грязь не хотела отпускать ее. Невероятным усилием Кендалл постаралась освободить ноги, но в результате погрузилась еще глубже. Трясина держала цепко, постепенно затягивая ее в глубину. Кендалл в отчаянии схватилась за траву, но только порезалась. Грязь продолжала засасывать, и Кендалл в ужасе поняла, что действительно погружается: грязь уже дошла ей до пояса и поднималась выше.

— Я же говорил тебе: не будь дурой! — тихий голос раздался от ближайшего мангрового дерева.

Брент Макклейн поставил одну ногу в высоком сапоге на корень, а локтем небрежно оперся о толстую ветвь. Искорка удивления блеснула в его серо-стальных глазах, белые зубы ослепительно выделялись на фоне загорелого до черноты лица — впечатление такое, что он дарит Кендалл очаровательную улыбку. Однако впечатление было обманчивым — выражение его лица было по-прежнему напряженным. Кендалл почти физически ощущала исходящий от капитана Макклейна гнев.

В эти поистине ужасные секунды Кендалл была уверена, что сейчас Брент повернется и спокойно уйдет — его месть исполнится без его участия. Он будет глумливо усмехаться, а трясина беспощадно засосет ее в свою страшную таинственную глубину и, выжав из легких воздух, раздавит грудную клетку.

— Знаете что, мадам, то есть, простите, миссис Мур, вы сейчас и на самом деле выглядите довольно жалко. Вряд ли вам удалось бы так легко меня провести тогда, в декабре, если бы вы были в таком виде, как сейчас, а не разодеты в шелковое платье. Серебристое. Да, оно было именно такого цвета, я хорошо это запомнил. Слишком хорошо… Конечно, я помню, как я его снимал. Вы, однако, оказались очень умелой соблазнительницей.. Какую хитрую ловушку мне подстроили! Правда, несколько опасную. На месте вашего мужа я не стал бы заходить так далеко. Даже если бы мог лишить Конфедерацию самого генерала Макклеллана.

Удивительное дело, но в этот драматический момент Кендалл больше всего волновала горечь в голосе капитана Макклейна и его полная уверенность в том, что год назад именно она заманила его в ловушку. Кендалл даже на миг забыла, что ужасная трясина продолжает засасывать, поднимаясь все выше. Но это не грязь поднималась, а все глубже и глубже опускалась в нее сама несчастная миссис Мур, ощущая близкое дыхание смерти. А Брент, оказывается, думает, что она соблазнила его с одной-единственной целью — лишить жизни…

Конечно, он хочет, чтобы она умерла. Он и пальцем не пошевелит, чтобы спасти ее. С каким же удовлетворением будет он наблюдать, как природа совершит акт справедливого, по его мнению, возмездия.

Внезапно Кендалл охватил дикий гнев. Самоуверенность и предубеждение затмили его разум! Да и в ту ночь он тоже вел себя как сукин сын.

— Вы форменный осел, капитан Макклейн! — выпалила она, но тут же осеклась. Сейчас этот «осел» оставался ее единственной надеждой на спасение. Кендалл тут же умерила спесь, заметив, как саркастически изогнулась бровь Брента, когда его жертва заговорила голосом благовоспитанной чарлстонской девицы: — Я и не думала вас дурачить, капитан. Мне действительно надо было срочно уехать из города…

— От собственного мужа? — презрительно спросил Брент. Кендалл глубоко вздохнула, стараясь унять невольную дрожь. Трясина мертвой хваткой сдавливала ее грудь и при малейшем движении поднималась еще выше.

— Капитан Макклейн, — произнесла Кендалл с нежнейшим протяжным южным акцентом. — Клянусь вам, я ни в чем не виновата. Я…

— Пощадите мои уши, — с не менее тягучим южным акцентом проговорил капитан. Под деланной галантностью скрывалась неподдельная стальная решимость. — Сладкая моя, любая женщина, если у нее есть хоть капля ума, будет клясться в своей невиновности, когда ее засасывает зыбучий песок. А вас, миссис Мур, я никогда не считал наивной!

— Но вы же не можете считать меня янки! — взорвалась Кендалл.

— Что вы, миссис Мур. Вы настоящая, истинная