матерей ни о чем не надо просить, им надо приказывать. А если они не подчиняются, надо им пригрозить. А теперь за работу. Мне нужна вода, чтобы заварить чай.
— Но он отказывается пить.
Люпита вздернула бровь. Она не терпела возражений и от помощников. И Розелль пошла за водой.
Сет подвел Морган к большому кухонному столу и поставил перед ней хлеб, сыр, холодного цыпленка и молоко.
— Нет, Сет, я не могу есть, действительно не могу.
— Люпита права. Мы сейчас Адаму не нужны. Мы будем только мешать.
Вошла Розелль, чтобы взять горячей воды. Морган встала, желая следовать за ней. Сет бесцеремонно усадил ее на место.
— Ешь!
Морган начала есть, сначала едва прикасаясь к пище, а потом стала все больше входить во вкус. Она только сейчас поняла, как голодна.
— Да, я, наверное, проголодалась, — промямлила она с набитым ртом, жуя хлеб с сыром. — Он поправится, да?
Сет взял ее за руку и сжал пальцы.
— Теперь, когда здесь Люпита, я надеюсь. Поела?
— Да.
Она чувствовала себя тяжелее и неуклюжее, чем когда была беременна. Но она должна встать, ей немедленно нужно вернуться к Адаму. Она и так уже задержалась слишком долго. Морган поплелась к двери, глядя перед собой почти ничего не видящим от усталости взглядом.
Сет схватил ее за юбку.
— Но Адам, наверное, зовет меня.
Ее целью была кухонная дверь — до нее надо добраться, пустяк, конечно, но сейчас эта цель оказалась недостижимой.
Сет поднял ее на руки.
— Я очень тяжелая. Ты…
— Тяжелая! Ты пушинка! Ты почти такая ж легкая, как Адам. И теперь, когда я здесь, я о тебе позабочусь. Я прямо сейчас уложу тебя спать.
Она прислонилась головой к его плечу. Никому на свете она теперь не доверяла больше, чем своему Сету. И вздохнула: да, он снова ее Сет.
В спальне он поставил ее на ноги:
— Раздевайся и скажи, где у тебя ночные рубашки?
— В третьем ящике.
Дрожащими руками она стала расстегивать пуговицы. Сет отвел ее руки и сам справился с целым рядом крошечных пуговичек. Она видела, что он тоже очень устал. И погладила его по голове. Сейчас он кажется просто стариком.
Она переступила через платье, упавшее на пол, и Сет начал расшнуровывать корсет. Она с облегчением вздохнула, когда корсет тоже упал, и подумала, что, наверное, никогда не привыкнет к этой жесткой штуке, стискивающей талию и ребра, словно железными прутьями.
Сет снял ее нижнюю рубашку, и она стояла теперь совсем голая.
— Зачем ты носишь это? У тебя от него на теле красные пятна. — И большими ладонями стал растирать ей бока.
Она почувствовала какую-то неловкость:
— Дай мне ночную рубашку.
— Сначала помойся.
Он подтащил ее к тазу с водой и стал мыть ей руки и умывать. Она стояла тихо, ей было приятно его прикосновение.
Он вытер Морган и затем надел ей через голову чистую, мягкую ночную рубашку.
— Меня повесить надо, что я закрываю такую красоту. — Ласковым движением он легко коснулся ее груди и улыбнулся, посмотрев в донельзя утомленные глаза. — Прости, маленькая. — Он взял ее на руки, отнес в постель и направился было к двери.
— Куда ты уходишь? — пробормотала она.
— К себе в комнату. Люпита считает, что мне тоже надо немного поспать.
— Не уходи. Ты мне нужен.
И он возрадовался:
— Да, mi querida, я, конечно, буду с тобой… и так долго, как ты пожелаешь.
Морган сразу же перевернулась на живот и крепко уснула.
Сет не спеша вымылся, разделся и лег рядом с женой.
— Проклятая ночная рубашка, — прошептал он, привлекая Морган к себе. Их тела сразу же прижались одно к другому. Дыхание Сета стало равномерным, тихим, и он тоже заснул.
Адам не понимал, кто брал его на руки и заставлял глотать горький, невкусный чай, но он слушался, он не мог не слушаться этого странного голоса. Несмотря на его стоны и жалобы, чашку все время подносили к губам, и он глотал. У него болело все тело, и так хотелось, чтобы его оставили в покое, но кто- то все время брал его на руки, поворачивал и закутывал в горячие влажные простыни. Ему все это очень не нравилось. Ему очень хотелось уйти.
— Лошадка… — прошептал он беззвучно.
Люпита вливала в него травяные отвары один за другим. И в каждом плавали сухие лепестки роз. С помощью Розелль она закутывала его маленькое, горящее в лихорадке тело в горячие полотенца, от которых шел пар.
К рассвету жар стал ослабевать, лихорадка унялась, и Люпита рухнула на маленький диванчик. Она не спала уже почти две ночи, и теперь, когда надо было ждать, а делать уже было нечего, она мгновенно уснула.
— Есть, — он сказал это не так громко, как ему хотелось бы. Он опять попытался сказать это, но язык и губы ему не повиновались. Он посмотрел на большую толстую женщину, что спала рядом. Кто это? Он был весь в поту, ему хотелось есть и пить. Где мама? Он сейчас пойдет к ней в спальню, и она ему даст что-нибудь поесть.
Он хотел встать, но тело его не слушалось. Оно все болело, и голова тоже очень болела.
— Мама, — прошептал он, и у него потекли слезы из глаз.
Ему так плохо, а рядом только эта женщина, которую он совсем не знает.
Люпита открыла глаза и увидела искаженное плачем лицо Адама. И она заплакала тоже, потому что знала: опасность позади.
— Ах ты мой миленький! Теперь ты поправишься, — и она сразу же сменила ему белье и простыни, все время ласково с ним разговаривая.
Адам решил, что женщина ему нравится. И смутно вспомнил, что этот голос он уже когда-то слышал. Но он хотел есть и ему нужна была мать.
— Мама, — прошептал он снова.
— Да, сейчас приведу твою маму.
Люпита не сразу нашла спальню Морган. Она помедлила на пороге, глядя на Морган и Сета, свернувшихся рядышком в постели. Будить обоих не было необходимости.
— Морган, — тихонько позвала она. Сет пошевелился и перевернулся на бок. Морган спала.
Люпита коснулась ее плеча:
— Морган, тебя зовет Адам.
— Адам? — сонно пробормотала она еще с закрытыми глазами. И тут же широко распахнула их.
— Лихорадка унялась. Он выздоровеет. Я иду обратно. А ты приходи сразу как сможешь.
Морган спрыгнула с кровати и побежала к шкафу. Схватив халат, она сунула руки в рукава и поспешно завязала пояс.
