— Это Гордон Мэтьюз. Мы с ним вместе владеем ранчо «Три короны». Это…
— «Три короны»! Рад познакомиться, мистер Мэтьюз. Я услышал о вашем ранчо в первый же день, как только приехал в Нью-Мехико. Вы, значит, компаньон Морган?
И Джейк тепло пожал ему руку. Когда они пошли с Джейком к дому, Гордон обернулся и поймал взгляд Морган. Он приставил два пальца к голове, помахал ими, словно перьями, и подмигнул, прежде чем опять заговорил с Джейком.
Морган рассмеялась. У нее давно не было такого хорошего настроения. И она поспешила за Адамом, который пытался нагнать мужчин.
Ужин в тот день был очень веселым. Адам потребовал, чтобы его посадили рядом с Гордоном. Он уже научился говорить «Гор».
Морган опять задумалась, прислушиваясь к разговору мужчин.
— Сколько же у вас голов скота на таком большом ранчо? — спрашивал Джейк. — А как насчет индейцев? Не беспокоят вас?
Морган чувствовала, что Гордону почти смешно отвечать на такие вопросы.
После ужина Морган и Гордон вышли из дому, а за ними потопал Адам.
— Да, есть разница между местоположением Санта-Фе и Албукерка.
Адам пошел медленнее, и Гордон взял его на руки, а малыш прижался к его плечу.
— Поедем со мной, Морган, вы будете жить у себя на ранчо!
Она остановилась, смотря вдаль.
— Я чувствую, что здесь у вас что-то не так. Никто не упоминает о Сете, но ведь он жив, не так ли?
— Да, жив, — прошептала Морган.
— Что с вами было прежде, меня не касается. Мне этого не нужно знать, но я твердо знаю, чего хотел ваш отец: он желал, чтобы вы вернулись на ранчо. И знаю про себя, я очень бы хотел вашего возвращения. Я холостяк. Родные отца живут на востоке. Родственники матери — индейцы-команчи, и хотя я в них иногда играю, я мало с ними знаком. А здесь у вас слишком много воспоминаний, Морган. Поедем со мной. Я создам домашний очаг для вас и Адама.
И он погладил по головке спящего ребенка.
— Гордон, я ведь вас совершенно не знаю. Но все ваши воспоминания — это правда. Дайте мне подумать. Я скоро вам дам ответ. А сейчас мне надо уложить сына спать.
И она повернула к дому, а за ней шел Гордон со спящим Адамом.
— Малыш, ты знаешь, что я влюбился в твою маму, когда ей было всего двадцать минут от роду? Мне все равно, где твой отец, потому что я намерен своротить небо и землю, чтобы стать твоим новым папой. Ты одобряешь, сынок? — И он поцеловал мальчика в его щечку с ямочкой. — Мы уедем к себе на ранчо. И еще в этом году я стану твоим отцом.
Два дня Гордон убеждал Морган поехать с ним на ранчо «Три короны». Особенно возражал Джейк. Он не мог примириться с мыслью, что расстанется с Адамом.
— Но я должна ехать, Джейк. Что, если Сет вернется? Я тогда не смогу здесь оставаться. Я не хочу его видеть.
Гордон едва сдерживался, чтобы открыто не ликовать, когда грузил в фургон одежду Морган и Адама.
— Я пришлю фургон обратно с поденщиком и дам, таким образом, знать, что мы благополучно добрались до места.
Прощались со слезами.
— Пишите нам. И все-все описывайте, как живете и как мальчик. Без вас в доме будет пусто, — говорила, плача, Люпита.
Пол подарил Адаму новых деревянных лошадок для его игрушечного ранчо. А Джейк так расстроился, что чуть не отказался их провожать.
Адам долго им махал, наслаждаясь еще неизведанным удовольствием — путешествием в фургоне. Но когда они прибыли в Санта-Фе, он уже хныкал от усталости и капризничал, и Морган была рада остановке. Она захотела купить ткани, чтобы сшить новую одежду. Дни становились длиннее, а время после полудня жарче. Гордон сказал, что по мере того, как они будут спускаться все ниже из гористой местности к Албукерку, станет еще теплее.
Гордон взял с собой Адама и обещал через час встретиться с Морган у фургона.
Морган уже закончила покупки, когда увидела новый магазин, где прежде не бывала. В нем продавались иностранные шелка и бархат, ручное кружево, а также прочные ткани из хлопка, которые ей нужны были для Адама. Она не слышала шагов за спиной.
— О, миссис Колтер, какой сюрприз — вы опять здесь.
— Мисс Уилсон…
Если Морган кого не хотела встретить, то это Мэрилин Уилсон.
— Как поживаете? Это ваш магазин?
— Я поживаю очень хорошо. Да, мой папа полгода назад купил этот магазин для меня. А я слышала, что вы возвратились из Сан-Франциско одна.
Морган сжала кулаки.
— Скажите, а как поживает Джоакин Монтойя? Не правда ли, это очень странно, что они с сестрой быстро собрались и уехали в Испанию всего через несколько дней после того званого вечера?
Но прежде чем Морган успела ответить, Мэрилин добавила:
— Мы в Санта-Фе очень удивлялись, как вы в разгаре вечеринки отправились с Джоакином на верховую прогулку. Конечно, я уже тогда говорила Сету, что вы так много времени проводили вместе.
— Вы…
Женщины не слышали, как дверь магазина отворилась.
— И тогда все уже, конечно, знали и понимали, почему Сет провел всю зиму на ранчо в одиночестве.
— Гм…
Женщины обернулись и увидела Гордона с Адамом. Адам отпустил руку Гордона и подбежал к матери, чтобы показать маленькие деревянные деревца, которые ему купил Гордон.
Морган подняла сына на руки.
— Правда, хорошенькие. Они очень подойдут для твоего игрушечного ранчо. О! Мисс Уилсон, — Морган сказала это так, словно совсем позабыла о присутствии женщины. — Позвольте мне представить вам моего сына. Адам, это мисс Уилсон.
Адам без интереса взглянул на мисс Уилсон и начал что-то лепетать насчет деревьев. Он улыбался, и на щечках у него играли ямочки, точь-в-точь как у Сета.
Гордон взял Адама.
— Наверное, нам уже пора ехать. — Ему не нравилась эта встреча в магазине.
Они подошли к двери, и тут Морган обернулась:
— Наверное, в Санта-Фе никто не знает, что у меня есть сын. Полагаю, вы согласитесь, что не может быть никаких сомнений насчет того, кто его отец. Прощайте, мисс Уилсон.
В фургоне Морган сначала сдерживалась. Но когда они отъехали от Санта-Фе уже на несколько миль, слезы полились рекой.
Гордон остановил фургон около купы больших тополей. Не говоря ни слова, он поставил Адама на землю и вынес Морган на руках из фургона. Он обнимал ее и не мешал плакать, а сидя под деревом, слегка покачивал, как ребенка. Адам услышал, что мать плачет, и подошел узнать, что происходит. А Гордон одной рукой обнимал одну, другой — другого, но чем громче рыдала Морган, тем пуще заливался Адам.
Прошло несколько минут, прежде чем Гордон понял, что Морган уже смеется, а не плачет.
— А что такого, черт возьми смешного? — спросил он.
— Да ты смешной. Выражение твоего лица. Двое плачут в твоих объятиях, и ты сразу двоих хочешь утешить. Еще ни разу я не видела, чтобы человек так отчаянно старался.
Гордон усмехнулся:
