себя он ужасно презирал юношу, но при этом постоянно искал его общества и часто ездил с ним — ведь он мог почерпнуть у него частицу той изысканности, которая, как он полагал, и составляла предмет восхищения Дианы. Колби задавал ему много вопросов, заставлял говорить о книгах, запоминая названия — он поклялся достать и прочесть все то, что Уэйнрайт обсуждал с Дианой.

Что до Быка, то его не допускали к вечернему костру Хендерсов, а днем Колби следил, чтобы дела не позволяли ему оказаться там, где могла быть Диана. Так что в результате Бык видел ее лишь в обычных домашних обстоятельствах.

Естественная сдержанность экс-бригадира превратилась почти в мрачность. Говорил он очень редко и никогда не улыбался, зато много находился в седле и всегда хорошо выполнял свою работу. Он прослыл лучшим работником фермы. Не было лошади, которую бы он не объездил, опасности, которую бы он не взял на себя, работы — даже самой трудной, — от которой бы он отказался. Несомненно, мужчины уважали его — но не было ни одного, кто любил бы его компанию, исключая разве что Техасца Пита.

— Ладно, парни, — сказал Элиас Хендерс, вставая. — Думаю, нам лучше лечь отдохнуть. Завтра предстоит тяжелый день.

Двое молодых людей встали. Колби потянулся и зевнул.

— Полагаю, вы правы, мистер Хендерс, — согласился он с хозяином, не трогаясь с места. Он ждал, что Уэйнрайт уйдет первым. Последний, однако, остановился, чтобы свернуть сигарету. Привычку курить он приобрел в последнее время, однако совершенства в этом искусстве еще не достиг. Действуя обеими руками, он тем не менее был весьма медлителен. Впрочем, взглянув на него, Колби понял, что тот просто- напросто тянет время, ожидая, что бригадир уйдет первым. Тогда Колби неторопливо извлек собственный кисет из кармана рубашки.

— Сверну сигаретку в свете твоего костра, Ди, — небрежно заметил он.

Согнув кусок бумаги, Колби насыпал в него немного табаку. Завязывая кисет зубами и левой рукой, правой он ловко свертывал сигарету, при этом согнув ее, чтобы заслонить табак от ветра. Уэйнрайт понял, что если он и имел преимущества над Колби в беседе, то были некоторые другие сферы, где бригадир значительно превосходил его. Свертывание сигарет было как раз одной из этих сфер, и Колби, вне всякого сомнения, решил покурить лишь для того, чтобы девушка могла произвести позорное сопоставление. Неуклюжие жесты юного Уэйнрайта так контрастировали с выверенными движениями бригадира!

Уэйнрайт зажег свою сигарету и в досаде переминался с ногу на ногу. «Почему этот несносный Колби не уходит?» — думал он. Колби же позволил сгореть трем спичкам, прежде чем наконец ему «удалось» зажечь свою сигарету. Теперь уже он тянул время. Элиас Хендерс давно отправился смотреть сны с той стороны палатки, вне поля зрения молодых людей.

Девушка заметила игру двух Ромео и с большим трудом подавляла смех. Все же ей было интересно, который победит, иначе она давно бы объявила ничью, отправив обоих по их собственным делам. Наконец Уэйнрайт нашел выход из ситуации.

— Пошли, Колби, — сказал он, кладя руку на плечо соперника. — Мы задерживаем мисс Хендерс. Спокойной ночи, мисс Хендерс! — И, сняв шляпу, вышел, увлекая с собой Колби. Но не прошли они и двадцати шагов, как Уэйнрайт остановился и обернулся назад.

— Ох, мисс Хендерс, я забыл кое-что спросить у вас, — окликнул он девушку и, направляясь в обратную сторону, бросил через плечо: — Не ждите меня, Колби, я ненадолго.

Колби пристально посмотрел вслед удаляющейся фигуре. Он бросил сигарету на землю и, выйдя из себя, затоптал ее.

— Я еще достану тебя, — бормотал он в ярости. — Ты, может быть, и король гостиных, но в Аризоне с гостиными плохо. Чертов хлыщ!

Уэйнрайт же вновь составил компанию Диане.

— Нынче слишком приятный вечер, чтобы идти спать, — сказал он. — Но я не имел ни малейшего шанса поговорить с вами, пока рядом околачивается этот Колби — словно он получил закладную на ваше время и имеет право что-то вам запрещать. Он из тех, кто портит любую беседу, пока она не касается коров — это все, о чем он способен разговаривать.

— Эта тема всегда вызывает интерес в наших краях, — патриотично ответила девушка. — Коровы — это вся наша жизнь, представьте себе.

— Это хорошо для ковбоев. Но для таких девушек, как вы, мисс Хендерс, в жизни есть и другие вещи. Вы достойны чего-то большего, чем коровы и ковбои. Вы любите музыку, книги и не станете отрицать, что любите говорить о них. Вы принадлежите востоку. Вам нужно ехать в Бостон.

— Мы собираемся возвращаться на восток после родео — папа и я, — ответила она. — Правда, не в Бостон, а в Нью-Йорк.

— Действительно? Как это забавно! Я тоже собираюсь возвращаться. Может быть, мы могли бы поехать вместе?

— Это было бы прекрасно, — согласилась девушка.

— А хотите остаться там? — взволнованно спросил он — и совершенно неожиданно взял ее за руку. — Мисс Хендерс! — воскликнул он. — Диана! Хотите ли вы остаться там навсегда? Я бы купил вам дом и сделал все для вашего счастья. Я люблю вас, Диана. Мы могли бы пожениться еще до отъезда. Разве не замечательно — провести на востоке наш медовый месяц? А потом в Европу! Мы могли бы объехать весь свет. Деньги ничего не значат для меня. Вы даже не представляете себе, как мы богаты!

— Да нет, почему же, представляю. Ваш папа упоминал об этом. — Она вырвала руку.

Казалось, Уэйнрайт пропустил мимо ушей намек на хвастливость своего отца.

— Скажи мне, что любишь меня, — настаивал он. — Скажи, что выйдешь за меня.

— Но я не знаю, люблю тебя или нет, — ответила Диана. — Я почти не знаю тебя, да и ты знаешь меня совсем недостаточно, чтобы хотеть прожить со мной всю оставшуюся жизнь.

— Нет, я хочу! — воскликнул он. — О, если б только я мог как-то доказать это! Слова тщетны, они не способны выразить мою любовь к тебе. Я боготворю тебя. Нет такой жертвы, которую я охотно и радостно не совершил бы для тебя и твоей семьи. Я бы умер за тебя, дорогая, и благодарил Бога за эту возможность!

— Я не желаю, чтоб ты умирал за меня. Я хочу, чтобы ты пошел спать и дал мне возможность подумать. Я никогда еще никого не любила. Может быть, я и полюблю тебя, кто знает? Но нет никакой необходимости спешить. Я отвечу тебе до своего отъезда на восток. А теперь уходи, будь паинькой.

— Но скажи, дорогая, что я могу надеяться! — взмолился он.

— Это твое неотъемлемое право — надеяться. Конечно, если ты действительно любишь меня, — ответила она, посмеиваясь, повернулась и исчезла в палатке. — Спокойной ночи!

На следующее утро Колби взял Уэйнрайта с собой. Глубоко в своем сердце он затаил решение избавиться от ненавистного соперника. Но как? Бригадир решил выбрать для поездки наиболее опасные и дикие территории и скакать до изнеможения, на износ лошадей. Если хлыщ погибнет, можно будет списать его смерть на какую-нибудь случайность или даже на индейцев. Никто не сможет доказать вину Колби. С другой стороны, ревнивцу и самому не хотелось обвинять себя в том, что Уэйнрайт мертв. Однако в последний момент план Колби был сорван Элиасом Хендерсом и Дианой, которая захотела поехать вместе с ними.

— Вы с Уэйнрайтом езжайте вперед, — сказал Хендерс, — а уж мы с Дианой следом за вами.

Бригадир молча кивнул, пришпоривая мустанга. Уэйнрайт также молча поскакал с ним рядом. Сложившееся сочетание не устраивало ни того, ни другого. Каждый обдумывал план, как бы оставить соперника в обществе старого Элиаса Хендерса, а самому остаться с девушкой, хотя в иных обстоятельствах любой из них был бы в восторге от перспективы провести день в компании босса «Заставы Y».

— Изумительное утро! — воскликнул Элиас Хендерс, обращаясь к дочери. — Может, в некоторых отношениях Бог и обделил Аризону, но в одном он одарил ее щедро — вряд ли где-то еще во всем мире может быть такое же чудное утро.

— Да, разве может быть где-то еще такая же красота? — воскликнула Диана в ответ.

— Это утро пьянит почти как вино, — заключил старик и перешел на другую тему: — Кстати, Бык ведет себя хорошо, не правда ли? Не похоже, чтобы он прикасался к спиртному с той ночи у Хэма.