настоящими кельтами, хотя живут как цыгане, но только в коттеджах на колесах. Это их выбор, они не могут жить в городах и вести оседлый образ жизни. Также пришли музыканты с волынками и устроили танцы. Потом все сели в кружок, и представители всех стран должны были что-нибудь спеть. Я пришёл в ужас, я был единственным русским и мне нужно было что-нибудь спеть a capella. Но у меня не было выбора, я встал и бодро спел народную песню про «Двух трактористов». Таких оваций я в жизни не слышал. А один кельт меня очень зауважал, он выпил виски и начал клясться в любви.

На следующий год через общество «А–Я», по линии Форума Лидеров Бизнеса Под Эгидой Принца Уэлльского меня направили на стажировку в Великобританию. За день до отъезда я узнал о смерти Дюшиной жены Гали Самсоновой-Роговицкой, но к сожалению, не смог оказаться рядом с Дюшей в день похорон. Я прослушал курс лекций в тихой деревушке Тремадог в Северном Уэлльсе. Всё было по тому же сценарию, мы сутками слушали лекции о том, как общественные организации могут привлекать капитал для развития своей деятельности. По вечерам местный поэт Чарльз Лоури читал нам стихи. А на прощальной вечеринке, на которую был приглашен арфист, я уже знал, что мне опять придется петь про трактористов. С принцем Чарльзом я не познакомился, но зато оттуда по профилю моей деятельности меня направили в Манчестер. В проводники мне определили Джона Робба, гитариста из местной панк-группы «Membranes». Мне уготовили встречи с продюсером Тони Уилсоном из «Factory Records», и каждый вечер мне были обеспечены билеты в музыкальные клубы. Я был счастлив, я надеялся пойти в «Хасиенду» и услышать хотя бы одну группу классической манчестерской волны. Но с прискорбием обнаружил, что волна прокатила, и все клубы перепрофилировались на ди-джеев. Оказывается это во всех отношениях выгодно. Одному ди- джею надо заплатить в три раза меньше, чем трем группам, а народу придет в пять раза больше. В той же «Хасиенде» была Jungle Party, что было чрезвычайно любопытно, абсолютно современно, но несколько не то, что я предполагал увидеть. В один день меня пригласили на заседание местного Pub & Club Watch, совета, который объединяет владельцев всех клубов и пабов, которые собираются раз в месяц решать какие-то общие проблемы. Они все говорили с диким шотландским акцентом, и я ничего не понял. Ко всему прочему, в повестке дня было зачитано, что на этом заседании присутствует наблюдатель от Принца Уэлльского. Ничего более бредового я представить себе не мог. Я не понимал, почему я там оказался, они не понимали какого хрена мне там надо, и вообще наблюдатель от принца должен выглядеть немного иначе. На обратном пути все участники форума встретились в городе Ковентри и нас отвезли на завод «Jaguar», где делают одноименные автомобили, чтобы на примере этого завода показать, как при определенном усердии можно заработать деньги. Это был особенно хороший пример для моей деятельности. Я привез проспекты автомобилей и хотел их подарить Файнштейну, да так и забыл.

Незадолго до этого Ник Хоббс предложил мне устроить концерт Питера Хэммилла. Мы с Ником уже давно сотрудничали, но это касалось приезда групп клубного уровня. Перед этим ко мне приехал мой давний знакомый Боря Евзиков, который предложил мне взяться за организацию гастролей больших западных артистов. Мы с ним поехали на концерт группы «Laibah» в Москву, встретились с Ником Хоббсом, который их привез, и поговорили о том, что было бы неплохо такие группы привозить и в Петербург. Я знал, что это сопряжено с большим финансовым риском, но Боря уверил меня в том, что при грамотной организации дела можно, по крайней мере, не нести убытки и постепенно размотать это до соответствующего уровня. И так мы решили попробовать свои силы в шоу-бизнесе. Концерт должен был быть организован на самом высоком уровне. И мы должны были заплатить значительный гонорар. Так или иначе это невозможно было сделать вдвоём, и получалось, что мы это затеяли на базе клуба. Таким образом у нас образовался оргкомитет. Поскольку никто не имел опыта в ведении бизнеса, нужно было решать коллегиально. Мы остановили свой выбор на Балтийском Доме, сделали рекламу, но не нашли никаких спонсоров, кроме маленькой полиграфической конторы под странным названием «Сайгон», которая бесплатно сделала прекрасный плакат с красным муравьем и флайер, автором которого была Ия Тамарова. Пока было не ясно, как будет с продажей билетов, я решил подстраховаться и занял деньги, соответствующие размеру гонорара, чтобы по условиям договора заплатить Хэммиллу перед концертом. Мы встретились с Ником Хоббсом, когда я был в Лондоне. Он пригласил меня в гости к Дэвиду Томасу, менеджером которого он за это время стал, и мы подписали контракт. Дэвид посмеивался надо мной, уговаривая меня, вместо вовлечения в шоу-бизнес, играть на виолончели. Но у меня уже не было выбора. Когда я приехал, то узнал, что Боря поссорился с Леной и вышел из бизнеса. Я был приятно удивлен. Весь финансовый риск ложился на меня одного. Билеты продавались не очень хорошо и Лена предложила сделать растяжку между колоннами Балтийского дома. Мы взяли в театре гигантскую тряпку, купили краску и попросили Лёшу Михеева увеличить и нарисовать красивую картинку с муравьем на шахматной доске. Получилось ничего, но когда это панно повесили, начались дожди и это произведение потекло. Я приезжал в Балтийский Дом и мыл крыльцо, на которое натекли огромные черные лужи. Когда это панно высохло, то получилось нечто ужасное, муравей превратился в страшное чудовище, и это было похоже на коррозию каких-то страшных металлистов. И ко дню приезда самого Хэммилла мы поспешили его снять, дабы он не перепугался.

Перед концертом я передал деньги Нику Хоббсу, что для меня было делом чести. Концерт прошел блестяще при полном зале, и была видимость аншлага. Я знал, что русский человек никогда не покупает билеты, и мы специально наняли милицию и секьюрити. Казалось, что ни один человек не сможет пройти без билета. И я был искренне восхищен – при полном зале, из восьмисот билетов, было продано двести пятьдесят. После концерта мы поехали в тихий ресторанчик и пообедали. Музыканты остались очень довольны тем, что была хорошая кухня и не играла музыка. Мы провели вместе весь следующий день и, после прогулки по городу, поехали в «TaMtAm», где по традиции девушки приготовили обед для всей нашей команды и гостей. Как обычно, мы накрыли столы прямо в фойе, и за стол уселось человек сорок. После их отъезда мы подсчитали убытки – я хорошо повеселился, в то время как пятьсот человек сходило на концерт бесплатно, я позволил себе роскошь купить билет на концерт за сумму в пятьсот раз превышающую его номинальную стоимость. Я и по сей день не вылез из той ямы, которую тогда копнул.

В этот же год я выиграл грант от фонда Сороса на двухмесячную стажировку в Нью-Йорке, где мне подобрали партнерскую организацию «Harvestworks». Сложилось это самым иррациональным образом. Алик Кан, в то время работавший в Американском информационном центре (USIS), предложил мне заполнить бумаги и подать заявку на участие в конкурсе на грант, в котором среди прочих питерских организаций были галерея «Борей» и Пушкинская, 10. Решать должна была авторитетная американская комиссия. Через несколько дней мне звонит Андрея Харрис из Вашинготона и говорит, что её посылают в Россию, выбрать организацию для культурного обмена, и что просматривая бумаги, она встретила моё имя. Она сказала, что она очень рада будет встретиться со мной, но ей очень трудно будет скрыть факт нашего знакомства и профессиональная этика не позволит ей отдать мне предпочтение. У них так не принято, и она уже очень сожалеет об этом. Но когда комиссия приехала, и они пришли к нам в клуб, то через некоторое время выяснилось, что хоть она и не голосовала за меня, однако грант всё равно присужден мне.

Отбывая в Америку я предполагал, что Маша останется ухаживать за мамой. Она часто бывала у нас дома, и мама очень к ней привязалась. Но Маша, которая и так очень меня опекала, и мы виделись с ней практически каждый день, вдруг тоже решила поехать в Вашингтон навестить своего брата. Я Машу очень уважал, но немного тяготился её привязанностью ко мне и был раздосадован её прихотью. Я подозревал, что она специально подгадала это по срокам так, чтобы непременно найти меня в Америке. За матушкой осталась ухаживать моя невестка Татьяна.

Руководитель «Harvestworks» Брайан Карл был очень заинтересован в сотрудничестве с нами, и даже на две недели приехал в Петербург. Но за полгода, пока складывался этот проект, он получил место в Лос- Анджелесе и отматывать назад было уже поздно. Андрея Харрис, которая все это организовала предложила, мне прилететь в Вашингтон, а оттуда уже ехать в Нью-Йорк. И конечно же, когда я прилетел, в аэропорту меня уже встречали Маша и Алла, жена Вани Бахурина. Я погостил у Андреи с Джимом пару дней и