1869, стр. 74; М. Драгоманов. «Малороссийские народные предания и рассказы». Киев, 1876, стр. 52; П. Иванов, назв. соч., стр. 6).
Некоторые мотивы повествования Гоголя исследователи выводят из литературного источника, имея в виду главным образом произведения немецких романтиков. Самыми настойчивыми и убедительными были утверждения Н. С. Тихонравова (Соч., 10 изд., I, стр. 526 и сл.), развернувшего общие наблюдения и замечания Н. И. Надеждина («Телескоп» 1831, № 20, стр. 653). Для данной повести они сводятся к тому, что некоторые мотивы гоголевской «были» — мотивы пролития крови ребенка, появления красного света и полного выпадения из памяти наиболее сильных впечатлений — позаимствованы из «Liebeszauber» Тика. Основание для этого утверждения Тихонравов видит в наличии и сходстве этих моментов у обоих писателей, которые он объясняет заимствованием, сделанным под свежим впечатлением только что вышедшей в русском переводе повести под названием «Чары любви» (в журнале «Галатея» 1830, № 10, стр. 157–185; М; № 11, стр. 127–240).
Здесь всё нуждается в пересмотре — и наблюдения и рассуждения. Знакомство Гоголя с писателями-романтиками не подлежит оспариванию. Наличие указанных мотивов у обоих писателей несомненно. Но сходство их — не непременно результат заимствования. Прежде всего, это сходство — поверхностно, внешне. Если в мотивировке пролития младенческой крови я есть отдаленное сходство, то в изображении обстоятельств, при которых совершается это дело, нет ничего общего. То же надо сказать и о другом мотиве — мотиве появления красного света. У Тика это — отдаленное по времени и при том смутное отражение кровавого события и предвестник близящихся несчастий, у Гоголя этот мотив связан непосредственно с предыдущим мотивом (пролитие крови) и имеет, как говорилось, еще и иной смысл. Красный свет в картине Тика — внешний: это — отблеск лучей закатного солнца; не то у Гоголя: кровавый свет в его картине — отражение явлений иного порядка: общей катастрофы, страдания («стон») всего окружающего. Третий мотив — утрата из сознания чрезвычайно важных моментов жизни — у Тика вплетен как следствие чрезвычайного внутреннего потрясения; это не совпадает с мотивировкой в «были» Гоголя. Если рассказ Тика и имел какое-либо влияние на Гоголя при создании «Вечера накануне Ивана Купала», то вряд ли существенным было впечатление от его нового русского перевода: трудно думать, что более ранний перевод повести Тика, под названием «Колдовство» («Славянин» 1827, ч. III, стр. 331–350; 370–388), не упоминаемый Тихонравовым, остался неизвестным Гоголю Позднее, во время работы над «Вечером накануне Ивана Купала», внимание Гоголя было сосредоточено, судя по его переписке, на украинских и русских материалах. Немецкие романтики прошли не мимо Гоголя, но влияние их сказалось заметным образом несколько позднее.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
1. Н. С. Тихонравов. «Вечер накануне Ивана Купала» (комментарии в «Сочинениях Н. В Гоголя. Издание десятое», т. I, M, 1889, стр. 516–536)
2. Г. И. Чудаков. «Отношение творчества Н. В. Гоголя к западно-европейским литературам». Киев, 1908 (ч. II, гл. «Малорусские повести из простонародной жизни», стр. 83–85).
МАЙСКАЯ НОЧЬ ИЛИ УТОПЛЕННИЦА
Хранящаяся вместе с автографом «Сорочинской ярмарки» в Публичной библиотеке Союза ССР им. В. И. Ленина рукопись «Майской ночи» (музейный шифр — № 3211) состоит из двух листов и двух отдельных полулистов (вторых половинок) серой писчей бумаги (12 страниц). Нумерация, по полулистам, — не гоголевская, общая с рукописью «Сорочинской ярмарки». Бумага с водяным знаком 1829 г. Рукопись не полна: целиком исписанные Гоголем (чернилами) первые два листа содержат полностью главы I–III и часть гл. IV («Парубки гуляют»), обрывающейся на песне Левко, на первом отдельном полулисте записан полный текст песни Левко второй содержит гл. VI («Пробуждение»). Отсутствуют, таким образом вторая половина гл. IV и гл. V («Утопленница»). Варианты рукописи частично были использованы Н. С. Тихонравовым, полностью рукопись опубликована, весьма, впрочем, не точно, Г. П. Георгиевским.
Трудно датировать время работы Гоголя над «Майской ночью». С уверенностью можно утверждать лишь то, что замысел повести был одним из первых в цикле повестей, составивших впоследствии «Вечера на хуторе близ Диканьки»: в первом же письме к матери с просьбой о присылке этнографических и фольклорных материалов (30 апреля 1829 г.) Гоголь просит сообщить ему «несколько слов… о русалках». Червовая рукопись повести написана на бумаге с водяными знаками «1829», однако это одно еще не дает, конечно, права приурочивать написание повести именно к 1829 году. Несколько уточнить дату помогают записи «Книги всякой всячины». Здесь, на стр. 122, приводится краткое описание игры в «ворона», а на стр. 123 — второе значительно более распространенное описание, извлеченное из письма М. И. Гоголь 2 июля 1829 г. (Шенрок неправильно датирует его 2 июня, Соч., 10 изд., VII, стр. 879; ср. «Письма», I, стр. 128), присланное в ответ на просьбу писателя сообщить ему описание хороводных игр в «хрещика» и «журавля». Если принять во внимание, что в «Майской ночи» Гоголь воспользовался именно этим кратким и Неточным, набросанным по памяти, либо со слов кого-либо из петербургских украинцев, описанием игры в «ворона», заменившей другие, ранее предположенные по ходу рассказа игры, то можно с известной долей вероятия датировать работу над черновой рукописью «Майской ночи» маем—июлем 1829 г.
Текст черновой рукописи был перебелен для издания «Вечеров», по-видимому, перед самой сдачей книги в типографию, то есть в конце 1830—начале 1831 г. Сделанные при этом исправления отразились в печатном тексте «Вечеров» и отмечают окончательный этап беспрерывной авторской работы над повестью. [Совершенно необоснованно предположение Г. П. Георгиевского («Памяти В. А. Жуковского и Н. В. Гоголя», III, СПб., 1909, стр. 59) о существовании еще одной какой-то посредствующей редакции между черновой рукописью и текстом ВД1.] Последующая авторская правка текста эпизодична, случайна и не всегда последовательна. Так, в «Опечатках», приложенных к ВД1, дан ряд вариантов к «Майской ночи»: «теплого ночного воздуха» вместо «теплого океана ночного воздуха»; «слышал» вместо «слыхал»; «притопывая ногами» вместо «притопывая на них ногами»; «прильнули» вместо «поприставали»; «сжечь» вместо «съесть»; «бог один знает» вместо «бог знает». Из этих исправлений самим Гоголем сохранено в ВД2, лишь одно («слышал» вместо «слыхал»), остальные были оставлены им без внимания и потому не учитываются и нами (исправлена очевидная опечатка «сжечь» вместо «съесть»).
В текст «Майской ночи» в настоящем издании внесены следующие исправления против текста ВД2: «стал уплетать» — по ЛБ21 и ВД1, в ВД2: «оплетать», что можно считать опечаткой, узаконенной позднейшими издателями; «Я слыхал, что-то похожее еще за покойницу царицу» — по ЛБ21, в ВД1, ВД2 «царицу» отсутствует (очевидно, случайный пропуск); «я им ровень» — по ВД1, в ВД2 и П — «ровен», исправленное в Тр на «ровня»; «Они думают, что я какой-нибудь их брат» — по П и Тр, в ВД1, и ВД2 «я» Гоголем пропущено, по-видимому, по рассеянности; «Ты рад был случаю сжечь меня» — по «Опечаткам» к ВД1, в ВД1, ВД2, П и Тр — «съесть меня», что в данном контексте лишено смысла; «вылить переполоху» — по ВД1, в ВД2 случайное, несогласованное с контекстом исправление «вылечить», перешедшее в последующие издания.
В числе источников, использованных Гоголем при работе над «Майской ночью», с бесспорностью могут быть названы записи, полученные от сестер и матери в ответ на его просьбы (ср. письма Гоголя от 30 апреля, 22 мая, 24 июля 1829 г., 3 июня 1830 г.). В записной тетради Гоголя («Книга всякой всячины») содержится прямое указание на этот источник: например, «из письма 2 июля» (Соч., 10 изд., VII, стр. 879– 880). Та же тетрадь указывает на обращение Гоголя к книжным источникам: в ней находим выписки из «Академического Словаря русского языка» (стр. 225, 296–297; Соч., 10 изд., VII, стр. 884, 886), ссылки на
