Credito Italiano — крупный банк «Итальянский кредит».

Что? Катастрофа?! — Так в одном возгласе Булгаков раскрывает крах белого движения на Кавказе.

Проклятый февральский туман! — О «февральском тумане» 1920 г. Булгаков так писал в «Необыкновенных приключениях доктора» (глава «Великий провал»): «Хаос. Станция горела. Потом несся в поезде. Швыряло последнюю теплушку... Безумие какое-то. И сюда накатилась волна... Я сыт по горло и совершенно загрызен вшами. Быть интеллигентом вовсе не значит обязательно быть идиотом...»

...да уж не тиф ли, чего доброго? — Из воспоминаний Т. Н. Лаппа: «Михаил работал в военном госпитале. Вскоре его отправили в Грозный... Потом его часть перебросили в Беслан. В это время он начал писать небольшие рассказы и очерки в газеты. А зимой 1920 г. он приехал из Пятигорска и сразу слег. Я обнаружила у него в рубашке насекомое. Все стало ясно — тиф. Я бегала по городу — нашла врача, который взялся лечить коллегу. Но вскоре белые стали уходить из города...»

...только не сейчас! Это было бы ужасно... — Конечно, при нормальных обстоятельствах Булгаков ушел бы вместе со своей частью из Владикавказа. Т. Н. Лаппа не раз рассказывала, что он ругал ее за то, что она не отправила его, больного, со своими. Но это было бы гибельно для Булгакова. Т. Н. Лаппа продолжает: «Несколько раз к нам врывались вооруженные люди, требуя доктора и предлагая для больного транспорт. Но я не позволила увезти тяжелобольного Михаила, хотя рисковала и своей и его жизнью».

Леса и горы... Мельников-Печерский. Скит... — П. И. Мельников-Печерский (1818—1883) в своих романах «В лесах» и «На горах» красочно описал жизнь старообрядцев в дальних скитах.

Взбранной Воеводе победительная!.. — Булгаков превосходно знал Евангелие и богослужебные тексты, используя их в своих произведениях. В данном случае писатель приводит начальные слова первого кондака Акафиста Пресвятой Богородице: «Взбранной Воеводе победительная, яко избавлынеся от злых, благодарственная восписуем Ти рабы Твои, Богородице; но яко имущая державу непобедимую, от всяких нас бед свободи, да зовем Ти: радуйся, Невесто Неневестная».

...монашки... васнецевские?.. — Великий русский живописец В. М. Васнецов (1848—1926) особо был дорог киевлянам как художник, возглавлявший росписи величественного Князь-Владимирского собора в Киеве. Им же были прекрасно иллюстрированы и названные книги П. И. Мельникова-Печерского.

— Лариса Леонтьевна... — Лариса Гаврилова, хозяйка дома, где снимали комнату Булгаковы, помогала Т. Н. Лаппа в уходе за больным.

Меня бросят! Бросят! — Булгаков не мог, конечно, впрямую описать весь трагизм своего положения и обозначает его отдельными фразами и возгласами. Между тем жизнь его висела на волоске, поскольку в городе его многие знали как белого офицера и корреспондента белогвардейских газет.

Поймите, еще вчера я должен был быть у него... — Булгаков постоянно говорит о какой-то важной встрече... Об этом же упоминала и Т. Н. Лаппа, но суть не раскрыла.

Тьма и сорок один и одна... — Через год Булгаков писал своему двоюродному брату Константину: «Мы расстались с тобой приблизительно год назад. Весной я заболел возвратным тифом, и он приковал меня... Чуть не издох, потом летом опять хворал». Т. Н. Лаппа: «Пришли красные войска. Михаил тяжело перенес болезнь и очень медленно поправлялся. В первое время... он не мог даже самостоятельно передвигаться. И, вооружившись палочкой, под руку со мной, преодолевал небольшие расстояния».

Беллетрист Юрий Слезкин... — Слезкин Юрий Львович (1885—1947), известный писатель, прогремевший еще до революции своим романом «Ольга Ор». В его дневнике, хранящемся в отделе рукописей Российской государственной библиотеки и пока не опубликованном, за исключением отрывков, есть такие примечательные слова: «С Мишей Булгаковым я знаком с зимы 1920 г. Встретились мы во Владикавказе при белых. Он был военным врачом и сотрудничал в газете в качестве корреспондента. Когда я заболел сыпным тифом, его привели ко мне в качестве доктора. Он долго не мог определить моего заболевания, а когда узнал, что у меня тиф, — испугался до того, что боялся подойти близко, и сказал, что не уверен в себе... позвали другого.

По выздоровлении я узнал, что Булгаков болен паратифом. Тотчас же, еще едва держась на ногах, пошел к нему с тем, чтобы ободрить его и что-нибудь придумать на будущее. Все это описано у Булгакова в его „Записках на манжетах'» (НИОР РГБ, ф. 801, к. 1, ед. хр. 2, л. 29 -30).

Так ли это было (в деталях!), сказать трудно, ибо неизвестна на это реакция Булгакова, который не был знаком с дневником-воспоминаниями своего бывшего друга.

Мама! Мама! Что мы будем делать?! — Булгаков приводит слова популярной в те годы песенки, которая исполнялась и в киевском театре-кабаре «Кривой Джимми»:

Подотдел искусств откроем! — В дневнике Ю. Л. Слезкина: «Белые ушли — организовался ревком, мне поручили заведование подотделом искусств. Булгакова я пригласил в качестве зав. литературной секцией».

...отнаробраз... — отдел народного образования.

И все эти мингрельцы, имери... — Мингрелы, имеретинцы, кахетинцы, картлийцы, сваны, хевсуры — грузинские народности.

С креста снятый, сидит в самом центре писатель... — Эта фраза в какой-то степени проясняет ситуацию с Ликоспасовым- Ликоспастовым — одним из героев «Записок покойника», прототипом которого стал благообразный Юрий Слезкин.

Любопытно, что в то время, когда Ю. Слезкин создавал во Владивавказе из «хаоса» подотдел искусств, в газете «Великая Россия» (14 июля 1920 г.) появилось следующее неприятное для него сообщение: «Газеты принесли печальное известие: во Владикавказе