- Добавочная, 131/2, под конторой моего учреждения, - скороговоркой ответил хозяин.

Черный немедленно шагнул в полутемный кабинет. Через секунду в кабинете с грохотом рухнул таз и я слышал, как черный, падая, ударился головой о велосипедную цепь.

- Вот, видите, товарищи, - зловеще сказал хозяин, - я предупреждал: чортова теснота.

Черный выбрался из волчьей ямы с искаженным лицом. Оба колена у него были разорваны.

- Не ушиблись ли вы, - испугано спросил хозяин.

- А.. бу...бу...ту...ту...ма... - невнятно пробурчал что-то черный.

- Тут товарищ Настурцина, - водил и показывал хозяин - тут я, - и хозяин широко показал на Карла Маркса. Изумление нарастало на лицах трех. А тут, товарищ Щербовский, - и торжественно он махнул на Троцкого.

Трое в ужасе глядели на портрет.

- Да он, что, партийный, что ли? - спросил второй серый.

- Он не партийный, - сладко ухмыльнулся хозяин, - но он сочувствующий. Коммунист в душе. Как и я сам. Тут у нас все ответственные работники живут, товарищи.

- Ответственные, сочувствующие, - хмуро забубнил черный, потирая колено, - а шкафы зеркальные. Предметы роскоши.

- Рос-ко-ши?! - укоризненно ахнул хозяин, - что вы, товарищ!! Белье тут лежит последнее, рваное. Белье, товарищ, предмет необходимости. - Тут хозяин полез в карман за ключом и мгновенно остановился, побледнев, потому что вспомнил, что как раз вчера шесть серебряных подстаканников заложил между рваными наволочками.

- Белье, товарищи, - предмет чистоты. И наши дорогие вожди, - хозяин обоими руками указал на портреты, все время указывают пролетариату на необходимость держать себя в чистоте. Эпидемические заболевания... тиф, чума и холера, все оттого, что мы, товарищи, еще недостаточно осознали, что единственным спасением, товарищи, является содержание себя и чистоте. Наш вождь...

Тут мне совершенно явственно показалось, судорога прошла по лицу фотографического Троцкого и губы его расклеились как будто он что-то хотел сказать. То же самое, вероятно, почудилось и хозяину, потому что он смолк внезапно и быстро перевел речь:

- Тут, товарищи, уборная, тут ванна, но конечно испорченная, видите, в ней ящик с тряпками лежит, не до ванн теперь, вот кухня - холодная. Не до кухонь теперь. На примусе готовим. Александра Ивановна, вы чего здесь в кухне? Там вам письмо есть в вашей комнате. Вот, товарищи, и все! Я думаю просить себе еще дополнительную комнату, а то, знаете, каждый день себе коленки разбивать - эт-то, знаете ли, слишком накладно. Куда это надо обратиться, чтобы мне дали еще одну комнату в этом доме? Под контору.

- Идем, Степан, - безнадежно махнув рукой, сказал первый серый и все трое направились, стуча сапогами в переднюю.

Когда шаги смолкли на лестнице, хозяин рухнул на стул.

- Вот, любуйтесь, - вскричал он, - и это каждый божий день! Честное нам даю слово, что они меня докапают.

- Ну, знаете ли, - ответил я, - это неизвестно, кто кого докапает!

- Хи-хи! - хихикнул хозяин и весело грянул: - Саша! давай самовар!..

Такова была история портретов и в частности Маркса. Но возвращаюсь к рассказу.

...После супа, мы съели бефстроганов, выпили по стаканчику белого Ай- Даниля винделправления и Саша внесла кофе. И тут в кабинете грянул рассыпчатый телефонный звонок.

- Маргарита Михална, наверно, - приято улыбнулся хозяин и полетел в кабинет.

- Да... да... - послышалось из кабинета, но через три мгновения донесся вопль:

- Как?!

Глухо заквакала трубка и опять вопль:

- Владимир Иванович! Я же просил! Все служащие! Как же так?!

- А-а! - ахнула кузина, - уж не обложили ли его?!

Загремела с размаху трубка и хозяин появился в дверях.

- Обложили? - крикнула кузина.

- Поздравляю, - бешено ответил хозяин, обложили вас, дорогая!

Как?! - кузина встала вся в пятнах, - они не имеют права! Я же говорила, что в то время я служила!

- Говорила, говорила! - передразнил хозяин, - не говорить нужно было, а самой посмотреть, что этот мерзавец-домовой в списке пишет! А все ты повернулся он к кузену, - просил, ведь, сходи, сходи! А теперь, не угодно ли: он нас всех трех пометил!

- Ду-рак ты, - ответил кузен, наливаясь кровью, при чем здесь я? Я два раза говорил этой каналье, чтоб отметил как служащих! Ты сам виноват! Он твой знакомый. Сам бы и просил!

- Сволочь он, а не знакомый! - загремел хозяин, - называется приятель! Трус несчастный. Ему лишь бы с себя ответственность снять.

- На сколько? - крикнула кузина.

- На пять-с!

- А почему только меня? - спросила кузина.

Не беспокойся! - саркастически ответил хозяин, - дойдет и до меня и до него. Буква, видно, не дошла. Но только если тебя на пять, то на сколько же они меня шарахнут?! Ну, вот что - рассиживаться тут нечего. Одевайтесь, поезжайте к районному инспектору - объясните, что ошибка. Я тоже поеду. Живо, живо!

Кузина полетела из комнаты.

- Что ж это такое? - горестно завопил хозяин, - ведь это ни отдыху, ни сроку не дают. Не в дверь, так по телефону! От реквизиций отбрились, теперь налог. Доколе это будет продолжаться? Что они еще придумают?!

Он взвел глаза на Карла Маркса, но тот сидел неподвижно и безмолвно. Выражение лица у него было такое, как будто он хотел сказать:

- Это меня не касается!

Край его бороды золотило апрельское солнце.