— Вы тоже разделяете предрассудки против роботов. А зря. Он был очень хорошим мэром… Вот и все, — произнесла Сьюзен Кэлвин, вставая. — Я видела, как все это начиналось, — с того времени, когда бедные роботы еще не умели говорить. Больше я уже ничего не увижу. Моя жизнь окончена. Вам предстоит увидеть, что будет дальше.

Я больше не видел Сьюзен Кэлвин. Месяц назад она умерла.

Гипербаза была создана ради этого дня. На галерее центра управления в порядке, строго определенном протоколом, располагалась группа чиновников, ученых, технических специалистов и прочих, кого можно было включить в понятие «персонал». В соответствии со своими разнообразными темпераментами люди ждали, полные надежд, беспокойства, затаив дыхание, ждали напряженно или испуганно — ожидали кульминации своих усилий.

Полая внутренность астероида, известного как Гипербаза, стала в эти дни основным объектом службы безопасности, и меры предосторожности распространялись на десять тысяч миль. Ни один корабль не мог войти в это пространство и остаться невредимым. Ни одно сообщение нельзя было отправить без тщательной проверки.

Примерно в ста милях двигался по орбите маленький астероид. На эту круговую орбиту вокруг Гипербазы его вывели несколько лет назад. Орбита представляла собой самую совершенную окружность, какую только можно было достичь. Астероид имел порядковый номер Н937, но на Гипербазе его называли только Он. («Вы сегодня были на нем?»; «Генерал на нем, пусть ему разнесет голову». Постепенно местоимение достигло статуса слова, которое пишется с заглавной буквы).

На Нем теперь, когда приближалось время ноль, никого не было. Только «Парсек», единственный корабль такого типа в истории человечества. Лишенный экипажа, он лежал, готовый отправиться в непостижимое.

Джералд Блейк, один из умных молодых людей, специализировавшийся в области исследования эфира и заработавший право размещаться в первом ряду, пощелкал своими большими пальцами, потом вытер вспотевшие ладони о безупречный белый халат и мрачно спросил:

— А почему не обратились к генералу или к ее милости вон там?

Найджел Ронсон, из «Интерпланетари Пресс» мельком взглянул туда, где размещались генерал-майор Ричард Каллнер и неприметная женщина, почти затерявшаяся за блеском мундира генерала. Он ответил:

— Я обратился бы к ним, но меня интересуют новости.

Ронсон — короткий пухлый человечек. Волосы его тщательно подстрижены в короткой прическе, рубашка с открытым воротником, брюки едва достигают лодыжек. Он старательно имитирует внешность газетчика, каким его представляет телевидение. Тем не менее это очень способный репортер.

Блейк коренаст, темная линия волос почти не оставляет места для лба, но мозг у него острый, а пальцы сильные. Он сказал:

— Все новости у них.

— Вздор! — ответил Ронсон. — У Каллнера ничего нет под этим золотым мундиром. Разденьте его, и обнаружите всего лишь конвейер, способный передавать приказы вниз и отчеты вверх.

Блейк едва не улыбнулся, но подавил это желание.

— А как насчет мадам доктора?

— Доктор Сьюзан Кэлвин, из «Ю. С. Роботс», — начал репортер. — У этой женщины на месте сердца гиперпространство, а в глазах жидкий гелий. Она пройдет сквозь солнце и выйдет с противоположной стороны, окруженная замороженным пламенем.

Блейк был еще ближе к улыбке.

— А директор Шлосс?

Ронсон бойко заявил:

— Он слишком много знает. Он постоянно разрешает противоречие: как попытаться раздуть слабый интеллект слушателя и при этом не ослепить его блеском собственного интеллекта. И обычно кончает тем, что вообще ничего не говорит.

На этот раз Блейк оскалил зубы.

— А теперь, может, скажете, почему вы выбрали меня?

— Это легко, доктор. Я посмотрел на вас и решил, что вы слишком некрасивы, чтобы быть глупым, и слишком умны, чтобы упустить возможность хорошей личной рекламы.

— Напомните мне потом: я вас пну, — сказал Блейк. — Что вы хотите узнать?

Журналист показал вниз и спросил:

— Эта штука сработает?

Блейк тоже посмотрел вниз и почувствовал легкий озноб, как от холодного марсианского ветра. Внизу находился огромный телевизионный экран, разделенный надвое. Одна часть давала общий вид Его. На серой поверхности Его виден был «Парсек», он слабо блестел в лучах далекого солнца. На второй половине экрана — контрольная рубка «Парсека». В ней никого живого. В кресле пилота предмет, отдаленно напоминающий человека. Ни на мгновение нельзя было забыть, что это всего лишь позитронный робот.

Блейк сказал:

— С точки зрения физики, должно сработать. Робот исчезнет и вернется. Космос! Эта часть нам удается. Я видел все запуски. Прибыл сюда две недели спустя после получения диплома в области физики эфира и с тех пор так и нахожусь здесь, если не считать отпусков. Я был здесь, когда мы послали железную проволоку к орбите Юпитера и обратно — и получили назад металлические опилки. Я был здесь, когда отправили мышь, а получили мясной фарш.

— После этого мы шесть месяцев выравнивали гиперполе. Нам пришлось выравнивать запаздывания на одну десятитысячную секунды во всех частях посылаемого предмета. После этого мыши возвращались назад невредимыми. Помню, как мы праздновали один случай: мышь вернулась живой и прожила еще десять минут. Теперь они живут так долго, сколько мы о них заботимся.

Ронсон сказал:

— Здорово!

Блейк косо взглянул на него.

— Я сказал: сработает, с точки зрения физики. Возвращающиеся белые мыши…

— Да?

— Они безмозглые. Нет даже крошечного мышиного рассудка. Не едят. Приходится их держать на принудительном питании. Не спариваются. Не бегают. Сидят. Сидят. Сидят. И все. Наконец решили послать шимпанзе. Какое жалкое зрелище. Шимпанзе слишком близок к человеку, чтобы это легко вынести. Вернулся кусок мяса, который едва шевелился. Иногда переводил взгляд и мог почесаться. Выл и сидел в собственных испражнениях, ума не хватало подвинуться. Кто-то однажды застрелил его, и мы все были благодарны за это. Говорю вам, парень: ни одно существо, отправившись в гиперпространство, не вернулось в здравом рассудке.

— Это можно опубликовать?

— Вероятно, после эксперимента. От него ждут очень многого. — Угол рта Блейка дрогнул.

— А вы нет?

— С роботом у приборов управления? Нет. — Почти автоматически Блейк вспомнил о происшествии несколько лет назад, когда он был признан виновным в гибели робота. Он подумал о роботах типа Нестор, который заполнили Гипербазу, со своими врожденными знаниями и педантизмом. Какой смысл говорить о роботах? Он не миссионер по натуре.

Ронсон, заполнивший молчание своей болтовней, сказал, сменив жвачку во рту:

— Не говорите, что вы против роботов. Я всегда считал, что ученые — единственная группа населения, которая не настроена против роботов.

Терпение Блейка подошло к концу. Он ответил: