Ты подбодрись, нельзя ж так раскисать».

Весь бледный, повар стал тут бормотать:

«Ох, сэр хозяин! – мямлил он, икая, -

Такая малость… вот напасть какая,.

Еще соснуть бы… не хочу вина…

И без того башка моя пьяна…»

«Плоха надежда, – молвил эконом, -

Куда ему теперь! Лишь об одном

Он думать может, так давайте вам

Рассказывать сейчас я буду сам.

Смотрите-ка, лицом белей он мела

И выпучил глаза, как угорелый.

Потухли очи, еле дышит он,

И вкруг него весь воздух заражен

Зловоньем тяжким, это знак болезни.

Тебя жалеть? Ну нет! Да хоть ты тресни

От перепою, пьяница, чурбан!

Пусть лопнет твой луженный водкой жбан.

Чего зеваешь, рот вовсю разиня,

Закрой скорее пасть свою, разиня,

Не то влетит тебе в утробу бес.

Сиди ты смирно! Ну, куда полез?

Мутит тебя небось, вонючий боров,

И от вина, и от моих укоров.

Вы посмотрите на него, друзья,

Вот цель для лука или для копья. [267]

Его вспороть, как чучело с трухою,

Занятно было бы. Увы, с какою

Дубиною судьба связала нас!

Ну, что, дурак, с меня не сводишь глаз?

Ну хоть напился б ты «до обезьяны»,

А то ты, как баран иль боров пьяный». [268]

Хоть повар ярости не мог сдержать,

Но не способен был он отвечать.

Не в силах выбраниться, с перепою

Он замотал тяжелою башкою.

Потом, как куль, с седла свалился в грязь.

Его встряхнули, со смеху давясь:

«Эх, повар! Всадником быть захотел.

Сидел бы в кухне, в очаге вертел

И жарил дичь, а то полез туда же».

Весь вымазанный, был свиньи он гаже,

Когда с трудом назад его в седло

Старанье общее приволокло.

И поднялись тут аханья да охи,

Ехидный смех и сожаленья вздохи.

«Его, видать, упорно держит хмель! -

Сказал хозяин эконому. – Эль

Ему попался крепкий или слаб он,