Он поднялся из-за густых ветвей:

«Арсита подлый! Подлый лиходей!

Ты пойман. Даму любишь ты мою,

Из-за которой муку я терплю.

Ты кровь моя, ты названый мой брат, -

Уже корил тебя я в том стократ, -

Оплел ты ложью герцога Тезея,

Чужое имя принял, не краснея,

Иль сам умру я, иль тебя убью.

Тебе ль любить Эмилию мою?

Один люблю я, и никто другой.

Я – Паламон, смертельный ворог твой.

Хоть чудом я избавился от пут

И хоть со мною нет оружья тут,

Я не боюсь тебя! Погибнешь ты

Иль бросишь об Эмилии мечты.

Так выбирай. Ты не уйдешь, злодей».

Арсита в грозной ярости своей,

Его узнав и слыша эту речь,

Свиреп, как лев, из ножен вынул меч.

«Клянусь, – он молвил, – господом всевластным!

Не будь ты одержим безумьем страстным

И будь ты тут с оружием своим,

Из рощи ты бы не ушел живым,

А здесь погиб бы от руки моей.

Я отрекаюсь ото всех цепей,

Которыми сковали наш союз.

О нет, глупец, любовь не знает уз!

Ее люблю тебе наперекор,

Но так как ты ведь рыцарь, а не вор

И даму порешил добыть в бою,

То завтра же – я слово в том даю -

Тайком от всех я буду в этом месте,

Как рыцарской моей пристойно чести.

И лучшую тебе доставлю сбрую,

А для себя похуже отберу я.

Тебе дам на ночь пищу и питье

И для ночлега принесу белье,

И если даму ты добудешь с бою

И буду я в лесу убит тобою,

Она – твоя, коль нет других препон».

«Согласен я», – ответил Паламон.

И разошлись, друг другу давши слово

Сойтись в дубраве той же завтра снова.

О Купидон, чьи беспощадны стрелы!

О царство, где не признают раздела!

Недаром говорят: в любви и власти

Никто охотно не уступит части,

Познал Арсита это с Паламоном.