Претерпевал бедняжка год-другой

Всю эту муку, скорбь и непокой,

Как сказано, в стенах родимых Фив.

Вот раз лежал он, крепко опочив;

Меркурий, бог крылатый, над постелью

Явился вдруг, зовя его к веселью.

Волшебный жезл в руке его подъят,

А из-под шляпы волосы блестят.

Так он одет (Арсита видит сон),

Как в час, когда был Аргус усыплен. [79]

И молвил бог: «Направь стопы в Афины:

Там ждет тебя конец твоей кручины».

При сих словах Арсита встал от сна.

«Поистине, сколь мука ни сильна, -

Он молвил, – я тотчас помчусь в Афины,

Меня не сдержит страх лихой кончины.

Увижу ту, кому, любя, служу.

И голову к ее ногам сложу».

Сказавши так, он в руки взял зерцало

И видит, что с лица вся краска спала,

Что стал его неузнаваем лик.

Тут помысел в уме его возник,

Что если так сменилось естество

От злой болезни, мучившей его,

То он, назвав себя простолюдином,

Ходить неузнан мог бы по Афинам

И дамой тешить день за днем свой взор.

Не медля, он переменил убор

И, нарядившись скромным бедняком,

С одним лишь сквайром, что уж был знаком

С его делами всеми без изъятья,

Одетым, как и он, в простое платье,

Вошел в Афины по прямой дороге

И, появившись в герцогском чертоге,

Там предложил услуги у ворот

По части всяческих ручных работ.

Чтоб повесть вам моя не докучала,

Скажу тотчас: попал он под начало

К дворецкому Эмилии самой.

Хитро пред тем узнал он стороной

О каждом, кто служил любимой даме,

К тому ж он был могуч и юн годами,

Был костью крепок, преисполнен сил.

Дрова рубил он, воду приносил,

Все делал, словом, что ни повелят.

Так прослужил он года два подряд

И вот пажом приставлен был к палатам

Эмилии, назвавшись Филостратом.

Никто из всех людей такого чина