незажженным камином.

– Рейган, – сказал Чейз, – я хочу, чтобы ты познакомилась…– Он повернулся к проповеднику и не понял, смеяться ему или сердиться за то, что тот глазел на Рейган.

Поскольку в глазах его не было похоти, Чейз вежливо спросил:

– Как вас зовут, святой отец? Я никогда не слышал вашего имени.

– Самуэл Браун, – ответил мужчина, не поднимая глаз на Рейган.

– Хорошо, знакомьтесь с моей суженой, ее зовут Рейган! Приступайте к тому, для чего вы здесь!

Рейган кивнула головой, но черты ее лица напряглись. Проповедник не понравился ей, он был слишком суровым, с холодными глазами. Священник не должен нравиться, сказала она себе. Вздрогнула, когда Чейз подошел и стал рядом. Преподобный Браун открыл потрепанную Библию и начал обряд святого бракосочетания.

В то время, когда Чейз произносил клятву, Рейган желала от всего сердца, чтобы слова, вылетавшие из его рта были искренними. Как прекрасно было бы повторять за священником слова клятвы, если бы они могли жить вместе в любви, иметь детей, строить вместе свое будущее.

Проповедник сказал:

– Провозглашаю вас мужем и женой!

Чейз, с нежным взглядом влюбленного, надел обручальное кольцо Молли Донлин на палец Рейган. Она посмотрела на золотой ободок на пальце. Оно было тяжелым и чужим. Девушка непривычна была к любым драгоценностям. Кольцо было изношено за долгие годы, местами потеряло свой блеск. Бабушка Донлин узнала много счастья, пока носила этот символ верности между мужчиной и женщиной. Может быть, если бы она дала Чейзу время полюбить ее, она была бы самой счастливой женщиной?

Собравшись уже уйти, Рейган заморгала от удивления, когда услышала хриплый голос Чейза, нежно взявшего ее за подбородок:

– Ты не собираешься поцеловать своего мужа, миссис Донлин?

– Я… я…– начала она в смущении от неожиданного вопроса, но не закончила его, так как теплый рот Чейза накрыл ее губы. Это была встреча губ, соскучившихся друг без друга.

Самуэл Браун сказал сердито:

– Мне нужны ваши подписи на брачном свидетельстве.

Чейз оторвался от Рейган, и она вынуждена была схватить его за руку, чтобы не упасть.

С довольной улыбкой Чейз нагнулся над столом и поставил свою подпись. Он отступил назад и передал перо священнику, который обмакнул его в чернила и передал Рейган. Она написала свое имя на прекрасной бумаге под размашистыми буквами Чейза. Ей было интересно, как долго она сохранит титул жены.

Рейган раздумывала, надо ли пригласить священника на кофе, когда он, не сказав ни слова и взяв Библию под мышку, вышел из комнаты. Она открыла рот, чтобы окликнуть его, но Чейз отрицательно покачал головой.

– Пусть идет, – сказал он мягко, – заключая ее в свои объятия.– Мне хочется побыть одному с моей молодой женой, пока Джеми и Дикий Ребенок не вернулись.

Рейган посмотрела на него с удивлением, а Чейз наклонил голову и жадно впился в ее губы. Руки Рейган упирались в его грудь. Разум кричал, чтобы она остановила его немедленно, иначе он лишит ее силы воли своими поцелуями. Но руки Чейза сжимались, поцелуи становились более страстными, и она перестала сопротивляться. Ее руки обвились вокруг его шеи, тело ослабло. Когда он почувствовал, что она отвечает ему, принимает его нежные прикосновения, он слился с ней.

Когда он оторвался от ее спелых губ, приводивших его в восторг и трепет, отвел ее от себя и взглянул в глаза, то прочитал там любовь, доверие и ответ на свой немой вопрос. Он подхватил ее на руки и понес по залу, с одними лишь мыслями об их любви. Ее голова уютно покоилась на его плече.

Чейз был на верху блаженства, когда снаружи донесся стук скачущих лошадей, и Стар выкрикнула его имя.

Джеми выбрал путь к реке, когда они со Стар выехали со двора. Было прохладно и пасмурно, звук плещущей воды всегда успокаивал его. Дальше по реке находилась родная деревня его матери, и к реке он часто прибегал, скрываясь от обид. Глядя на течение, он думал с болью в сердце, почему в этом мире нет места, где бы его приняли как равного, достойного.

В то время, как Стар молча ехала позади него, не прерывая его мысли, он продолжал вспоминать детство. Люди в маминой деревне приняли их двоих, никогда не наказывали его физически, но все же с ним обращались не так, как с другими мальчиками его возраста. Никогда не принимали в серьезные дела, даже когда ему исполнилось тринадцать лет. Другие дети в этом возрасте уже ходили с мужчинами на охоту, приносили первую добычу, обычно это был олень, убитый из лука. Их поощряли за это, называли мужчинами, отважными воинами.

Подрастая, каждый мальчик начинал сторониться Джеми, метиса. Так началось его одинокое существование в индейской деревне.

Джеми никогда не знал своего отца. Говорили только, что это был ирландский охотник, который оставил его мать еще за пять месяцев до его рождения. Она вернулась в свою деревню опозоренная. До самой смерти, всю свою короткую жизнь она работала, как рабыня, от зари до зари. Она была довольна, что имеет хижину и пищу для сына. Умерла мать, когда Джеми было десять лет.

В шестнадцать он вошел в мир белых людей, надеясь, что в мире своего отца он найдет для себя место. Этого не случилось. Там было еще хуже, чем в индейской деревне. И он вернулся в нее, хотя бы даже из упрямства и гордости.

Проходили годы, он занимался случайными работами, чтобы прокормиться. Он научился искусно владеть ножом, который засовывал в мокасины, носил ружье на ремне, завязанном вокруг талии. Он не назвал другом ни одного мужчину, пока не вошел в его жизнь Чейз. Джеми был безоговорочно принят белым охотником и вселил уверенность, что никогда не предаст его.

Джеми вернулся к действительности, когда Стар подъехала к нему поближе. Глаза ее сияли от волнения, когда она молча указала ему на реку. Он посмотрел в этом направлении, и его сердце забилось возбужденно при виде двух оленей, стоявших в потоке мелкой воды. Он рассердился, что паршивая девчонка обнаружила их раньше его.

Он осадил Чалого, вытащил ружье и приставил приклад к плечу. Поймав цель, он мягко нажал на курок, выстрелив в годовалое животное. Оно мгновенно упало, пораженное в сердце.

Довольная улыбка тронула его губы. Джеми спрыгнул с лошади, шагнув на сырой, каменистый берег, второй молодой олень проплыл по воде на противоположный берег, на землю тилламуков. Когда он приготовился идти за сраженным животным, то услышал взволнованный голос Стар:

– Назад, Джеми!

Он оглянулся, заметив две вещи: Стар с ружьем на плече и индейца примерно его возраста, прыгающего на него с ужасным криком. Джеми едва успел отвернуться от падающего на него тела, миновав стремительного удара ножом. Он опустил свое ружье, выхватил свой нож из-за пояса и припал к земле, приготовившись встретить следующую атаку с лезвием в руках.

Стар кричала:

– Убирайся, глупый метис, уходи! Дай мне выстрелить в него!

Но мужчины сцепились, как два бешеных волка, рыча, оскалив зубы, схлестнув ножи друг против друга.

Джеми удалось схватить воина за руку и выкручивать ее до тех пор, пока нож не упал на землю. Но быстрый, как молния, противник нанес ему удар томагавком, задев голову. Стар продолжала кричать, требовала, чтобы он отошел от индейца, иначе она убьет и его, когда будет стрелять в ублюдка.

Изможденный, Джеми опустился на колени, тряся головой, пытаясь привести себя в порядок. Он желал, чтобы эта проклятая девчонка заткнулась. Когда ноги индейца появились над ним, чтобы нанести удар и покончить с ним, ему удалось схватить противника за колени. Прозвучал выстрел Стар. Испугавшись выстрела, не ожидая, что Джеми не вышел из боя, как индеец предполагал, он упал на землю, ударился с тяжелым стуком.