Отдав эти распоряжения, Цезарь дождался удобной для плавания погоды и около третьей стражи снялся с якоря; при этом коннице он приказал отправиться к дальней гавани, сесть на корабли и следовать за ним. Она, однако, несколько запоздала. Сам он достиг с первыми кораблями около четвертого часа дня Британии и заметил, что там на всех холмах стоят вооруженные неприятельские отряды. Естественные особенности этого пункта таковы, что горы очень близко подходят к морю и суживают его; таким образом, с этих высот возможен обстрел всего берега. Находя, что высадка здесь совершенно неудобна, Цезарь простоял до девятого часа на якоре в ожидании подхода остальных кораблей. Тем временем он созвал легатов и военных трибунов, познакомил их со сведениями, полученными от Волусена, и со своими собственными намерениями и предупредил, что они должны все выполнять по первому его мановению и вовремя, как это вообще требуют правила войны, особенно же на море, где все быстро меняется. Едва Цезарь отпустил их, как начался благоприятный ветер и прилив. Тогда он дал сигнал и приказал сняться с якоря. Пройдя затем отсюда около семи миль, он пристал к открытому и плоскому берегу.

Но варвары поняли намерения римлян. Они выслали вперед конницу и боевые колесницы, употребляемые ими почти во всех сражениях, сами с остальными силами последовали за ними и начали мешать нашей высадке. Она представляла много больших затруднений: наши корабли по своим размерам могли держаться на якоре только на глубоких местах; солдаты же, не знавшие местности, с несвободными руками и обремененные сложным вооружением, должны были единовременно спрыгивать с кораблей, стараться стать твердой ногой в воде и сражаться с врагами, в то время как последние или оставались на сухом месте, или лишь немного входили в воду и при отличном знакомстве с местностью и полной свободе движения храбро стреляли в наших и налетали на своих хорошо обученных конях. Все это приводило наших в полное замешательство, и за отсутствием опытности в подобного рода боях они не проявляли в этой борьбе той бодрости и рвения, которые были им свойственны в сухопутных сражениях.

Заметив это, Цезарь приказал отвести в сторону от грузовых судов военные (которые и по своему виду были очень необычными для варваров, и по быстроходности более подходили для подобных операций), дать им быстрый ход на веслах, поставить против незащищенного фланга врагов и на этой позиции отбивать и оттеснять их пращами, стрелами и метательными снарядами. Это распоряжение оказалось для наших очень полезным: самый вид кораблей, движение весел и непривычное действие метательных машин – все это произвело на варваров сильное впечатление; они остановились и несколько подались назад. Но наши солдаты все еще колебались, особенно вследствие глубины моря. Тогда орлоносец 9-го легиона обратился с мольбой к богам, чтобы его поступок принес счастье легиону, и сказал солдатам: прыгайте, солдаты, если не хотите предать орла врагам; а я, во всяком случае, исполню свой долг перед республикой и императором. С этим громким призывом он бросился с корабля и пошел с орлом на врагов. Тогда наши ободрили друг друга и, чтобы не навлекать на себя великого позора, все до одного спрыгнули с корабля; когда это заметили солдаты, находившиеся на ближайших кораблях, они также последовали этому примеру и двинулись на врага.

Обе стороны сражались ожесточенно. Но наши были в большом замешательстве, так как не могли ни держать строя, ни стать твердой ногой, ни собираться у своих знамен; люди, сходившие каждый с разных кораблей, приставали к первым попавшимся частям. Наоборот, враги, которым были известны все мели, нападали, пустив в галоп коней, на наших каждый раз, как замечали с берега, что наши поодиночке оставляли корабли и первое время были в затруднении; при этом они в большом количестве окружали немногих, а другие обстреливали всю нашу линию на ее незащищенном фланге. Заметив это, Цезарь приказал посадить солдат на шлюпки военных кораблей, а также на разведочные суда и стал посылать подкрепления туда, где наших теснили. Но как только наши стали твердой ногой на сушу и к ним присоединились все их товарищи, они атаковали врагов и обратили их в бегство. Впрочем, они не могли слишком далеко их преследовать, так как конница не была в состоянии держаться намеченного курса и достигнуть острова. Лишь этого недоставало до полной удачи, до сих пор всегда сопутствовавшей Цезарю.

Как только разбитые враги после своего бегства пришли в себя, они тут же отправили к Цезарю послов с просьбой о мире и с обещанием дать заложников и исполнить все его требования. Вместе с этими послами вернулся к Цезарю атребат Коммий, который, как я выше указал, был им послан вперед в Британию. Когда он сошел с корабля и уже отправился к ним, чтобы в качестве уполномоченного сообщить им поручение Цезаря, они схватили его и заключили в оковы. Теперь, после сражения, они отпустили его назад. В своих просьбах о мире они сваливали вину на народную массу и просили извинения за свою необдуманность. Цезарь выразил им свое возмущение тем, что сначала они по собственному почину отправили к нему на материк послов для ходатайства о мире, а затем без причины пошли на него войной. Однако он заявил им, что прощает их необдуманность, и потребовал заложников. Часть их они дали немедленно, другую обещали вызвать из отдаленных мест острова и выдать через несколько дней. А тем временем они приказали своим людям вернуться в деревни; их князья стали собираться со всех сторон и отдаваться под покровительство Цезаря.

Когда, таким образом, мир был упрочен, на четвертый день после прибытия в Британию те восемнадцать кораблей, которые, как выше было указано, перевозили конницу, вышли при тихом ветре из верхней гавани. Когда они уже приближались к Британии и были видны из лагеря, вдруг поднялась такая буря, что ни один из них не был в состоянии держаться курса, но одни были отнесены к месту своего выхода, а другие выбросились с большой для себя опасностью к нижней части острова, которая лежала ближе к западу. Но когда они стали на якорь и их стало заливать водой, они по необходимости должны были, несмотря на темную ночь, выйти в открытое море и направиться к материку.

В ту же ночь случилось полнолуние; а этот день обыкновенно вызывает в Океане сильнейшие приливы, что нашим не было известно. Таким образом единовременно и военные корабли, на которых Цезарь организовал переправу войска и теперь приказал вытащить их на берег, заливало волнами, и стоявшие на якоре грузовые бросало в разные стороны бурей, так что у нас не было возможности ни управлять ими, ни подавать, где нужно, помощь. Значительное число кораблей разбилось, остальные же, лишившись канатов, якорей и прочих снастей, сделались непригодными к плаванию; а это, как и надо было ожидать, вызвало большую панику во всем войске. Действительно, других кораблей для обратного перевоза не было; равным образом совершенно недоставало нужных материалов для починки судов; и наконец, так как все были уверены, что придется зимовать в Галлии, то в этой местности не заготовили провианта на зиму.

Британские князья, бывшие у Цезаря после сражения, обо всем этом узнали. Они заметили, что у римлян не хватает ни конницы, ни кораблей, ни хлеба, и из малых размеров лагеря заключили о малочисленности войска; лагерь же был мал, между прочим, потому, что Цезарь переправил легионы без обоза. Тогда они вступили в переговоры друг с другом и признали самым лучшим возобновить войну, отрезать наших от хлеба и подвоза и затянуть дело до зимы, в полной уверенности, что если это наше войско будет побеждено или отрезано от возвращения, то после этого уже никто не захочет переправляться в Британию с враждебными целями. Поэтому они снова составили заговор и начали мало-помалу уходить из нашего лагеря и тайно собирать свой народ из деревень.

Хотя Цезарь еще не знал их намерений, но из несчастия со своими кораблями и из приостановки выдачи заложников делал такие предположения, которые и оправдались. Поэтому он на всякий случай принимал необходимые меры: ежедневно свозил хлеб с полей в лагерь; дерево и медь с тех кораблей, которые получили особенно тяжелые повреждения, приказал употребить на починку остальных, а другой необходимый материал привезти с материка. Таким образом, при чрезвычайно ревностной работе солдат он