теперь некромант?

С пригорка, где я очутилась, было видно волнение у ворот. Лагерь солдат принца-деспота стоял пустой; люди роились у замка потревоженным ульем, от многих костров поднимался чёрный дым. Как там Уйма, подумала я с тоской. Жив ли? Его соперник, Турма Двахребта, обещал сожрать его печень, а ведь людоеды слов на ветер не бросают…

Я провела посохом. С запада давила тугая стена опасности, но поблизости, в замке и рядом, мой посох не чуял ничего необычного. То есть ничего такого, что счёл бы необычным вооружённый маг дороги. Дезертиры, мародёры, беглые дикари — дело житейское, да и не ищут они меня. А я и подавно их не ищу.

Я бегом побежала к замку. Только бы нашлась Швея; только бы она лежала в той же стенной нише, где я её оставила.

Чем ближе я подбегала, тем меньше народу становилось у замка. Люди, построившись в колонны, шли через мост, исчезали за воротами; я не хотела, чтобы меня узнали.

На куче брошенного добра у дороги валялся рваный, старый плащ. Я накинула его на плечи, спрятав по возможности посох, а через несколько шагов подобрала и ржавый шлем, похожий на ведро с прорезью. Мне бы немного роста… А то ведь по росту меня легко узнать, особенно среди здоровенных солдат принца- деспота.

Они тоже шли в замок! Стражники косились на них неодобрительно, но пропускали. Кажется, я разглядела даже нескольких людоедов…

Куда они все идут?!

Я пристроилась в конце процессии, где среди ополченцев попадались и высокие, и низенькие, и худые, и толстые. Среди этого разношёрстного народа я прошла по коридорам в большой зал дворца — туда, где совсем недавно Гарольд проводил военный совет, а раньше, давным-давно, Оберон собирал гостей, и выходили замуж четыре принцессы.

Здесь толпились люди, и стояли они так плотно, что мне с моим ростом нечего было и надеяться что- то разглядеть. Там, на возвышении, что-то происходило; меня прижали в толпе. Я испугалась.

— Слушайте, люди Королевства! — прозвучал под сводами мощный, глубокий голос принца- деспота. — Или вы забыли, что вами должен править король?

Я обмерла.

— Король! — со значением повторил невидимый мне принц-деспот. — Могучий владыка, мудрый, великий маг! Только король сможет защитить вас от Саранчи. Только под его рукой битва станет победоносной! Королевство будет стоять, пока на троне сидит король-маг! А если владыки нет — Королевство обречено!

В зале установилась тишина. У меня сердце выпрыгивало, дух забивало крепким запахом многих солдатских тел, я шептала имя Оберона, сама того не сознавая.

Но неужели принц-деспот…

— Сейчас, на ваших глазах, я короную нашего великого правителя, и он займёт своё место на троне. На колени!

Они послушались, как дети. Те, кто ещё недавно сражался друг против друга, кто убивал и ранил, кто мародёрствовал и не прочь был смыться с поля боя, — все они опустились на колени, и я, оставшаяся стоять, вдруг получила возможность видеть происходящее.

Принц-деспот стоял у возвышения перед троном.

По ступенькам, укрытым бархатом, поднялся Максимилиан, одетый в чёрное. Его белые волосы стояли дыбом.

При виде его я присела, чтобы не выбиваться из толпы. Принц-деспот положил некроманту на голову корону… перекованную из железной цепи!

В полной тишине Максимилиан уселся на трон Оберона. Оглядел собравшихся; в зале начался тихий ропот. Многие его не знали, кто-то знал как некроманта, кто-то поразился его молодости…

Максимилиан щёлкнул длинными пальцами. У входа началось движение, толпа отхлынула, меня придавили так, что я чуть не закричала. Послышались тяжёлые шаги; по образовавшемуся проходу, волоча ноги, прошествовали два мёртвых воина. Один был истыкан стрелами, как ёж; другой щеголял перерезанным горлом. Они встали по обе стороны трона. На бледных висках Максимилиана выступили капельки пота.

— Я некромант, — начал он хрипло, кашлянул и продолжал другим голосом, спокойно и звучно: — И я достаточно силён, чтобы защитить вас. Рядом со мной мои слуги. Может, кому-то они не нравятся?

Все молчали.

— Может, кого-то смутит, если рядом с живым в общем строю выступит мертвец? Или скелет? Или ещё кто-то, кого я призову на службу? Может, кого-то смущает само слово «некромант»?

Все молчали; они измучились ожиданием смерти, поняла я. Они готовы служить кому угодно, лишь бы он дал им надежду.

— Хорошо, — тихо сказал Максимилиан, и его голос шорохом разлетелся под сводами. — Столица Королевства переносится в мой чёрный замок в скалах. Этот неприступный замок Саранче не взять. Нам понадобится запас продовольствия, чтобы выдержать небольшую осаду. Нам понадобятся люди, чтобы измотать и прогнать врага. Мой первый приказ: все, способные носить оружие, должны прибыть сегодня до заката к чёрному замку.

Он встал. Его чёрные глаза фанатично горели.

— Королевство! Мы разобьём Саранчу, мы раздавим её! Раздавим!

— Да! — исступлённо закричали люди вокруг меня.

Все поднялись с колен. Волна истерической радости подхватила и меня.

— Мы нашлём на них ужас и ночь!

— Ужас и ночь! — в единую глотку ревели солдаты, стражники и ополченцы.

— Смерть врагу!

— Смерть врагу! Смерть! Раздавим!

Я поняла, что меня саму сейчас раздавят. В последний момент, прижатая толпой к стене, я нащупала нишу, прикрытую длинным флагом.

И я забилась в эту нишу и сумела удержаться там, пока разгорячённая толпа валила прочь из зала.

Несколько минут я не знала, куда бежать и что мне делать. По замку шныряли люди, меня могли узнать каждую минуту и донести — или случайно проговориться — Максимилиану. Пробираясь тёмными коридорами, я слышала обрывки разговоров: люди шептались с оглядкой, всё время обрывали друг друга, боясь сказать лишнего.

— А король-то… Мертвяки…

— Т-с…

— Как налетит Саранча и всех положит…

— А король-то поднимет! — Нервный смешок. — Поднимет, и будешь служить, хоть живой, хоть мёртвый…

Мне нужно было узнать, где Гарольд, но я не решалась спросить напрямую. Слишком свежим было впечатление, слишком явственно помнилась картина: Максимилиан на троне Оберона, железная корона и два мертвеца по бокам. Жив ли Гарольд? Мёртв?

Прижимаясь спиной к стене, укрыв навершие посоха краем старого плаща, я пробиралась вниз, в подвалы. Дверь, ведущая в темницу, была закрыта, но не заперта. Я стала спускаться по узким ступенькам, ежесекундно прислушиваясь, останавливаясь, водя перед собой посохом, распознавая ловушки. Воняло гарью; в камере, где недавно Максимилиан беседовал со скованным принцем-деспотом, чадно догорал последний факел.

На низкой широкой скамейке, устланной соломой, лежал человек. По его лицу растекался такой свинцовый покой, что в первую минуту мне показалось, что Гарольд умер.

— Гарольд…

Решётчатая дверь камеры была заперта. Я приставила навершие посоха к огромному висячему замку;