Эгерт остановился. Надпись на камне невозможно было прочитать, не счистив снежной корки – но Эгерт прекрасно помнил, что здесь написано. Нетрудно запомнить имя безвинно убитого тобой человека.

«Динар Дарран» – написано на камне. Его звали Динар, он был женихом юной Тории. Эгерт Солль убил его на дуэли – а потом жестоко искупил этот грех; Динар, может быть, простил своего убийцу и разрешил ему быть счастливым с Торией.

Гибель Динара – вечная Эгертова вина; а вот гибель Фагирры была единственно возможной и праведной. Об этом убийстве он не жалел ни секунды – но Фагирра не простил, конечно. Дотянулся.

Над плитой взметнулась сухая серая поземка…

…Маленький белесый смерч. Сухо зашелестела жухлая трава.

Луар стоял, привалившись спиной к стволу. Сторож ни за какие деньги не желал ухаживать за могилой – Луар сам очистил от прошлогодней листвы чуть заметный неогороженный холмик.

Ему было страшно сюда приходить. А не приходить он не мог; тем более сегодня – перед уходом…

Он не хотел уходить. Он боялся идти. Он знал, что в конце пути его уже ждут – и не желал этой встречи. Ему, в конце концов, вовсе не нужен старый, из детских воспоминаний медальон…

Необходим. Как воздух. Как свет.

Так пьяница спешит в трактир посреди метели, рискуя остаться в сугробе. Так влюбленный, ведомый вожделением, лезет в спальню по карнизу, не боясь свернуть себе шею. Луар цеплялся за каждый новый день, откладывая путешествие на послезавтра, – но сила, гнавшая его за медальоном, была стократ сильнее страха.

Мы лежали в душной темноте, разомлевшие и счастливые, как два сытых, раскаленных солнцем удава. Где-то в углу деликатно поскребывала мышь; сквозь щель полога пробивался тусклый отсвет прогоревшего камина. Красная искорка отражалась в открытом Луаровом глазу – второго глаза я не видела. В этот момент Луарово лицо на подушке представлялось мне живописной местностью, страной с долинами и горным пиком, с холмами и бессонным круглым озером. А красный свет камина заменял в этой стране закатное солнце… Наверное, подобные мысли являются в бедную голову только в преддверии сна.

Он чуть пошевелился – я увидела, что единственный видимый глаз смотрит на меня:

– Будешь спать?

– Нет, – отозвалась я шепотом. Мне не хотелось, чтобы на смену блаженной красной темноте пришло обыкновенное серое утро.

Он осторожно привлек меня к себе:

– Послушай… Давным-давно на белом свете жил колдун… маг. Он был силен и умел заглядывать в будущее… За это его звали Прорицателем.

Я чуть улыбнулась. «Одна женщина умела стирать белье… За это ее прозвали прачкой».

– Не смейся, – сказал он обиженно. Я примирительно прижалась к нему щекой; он вздохнул и продолжал – чуть напевно, как принято рассказывать сказки:

– Ну вот… Этот человек обладал драгоценной вещью – Амулетом Прорицателя… Это такой медальон с прорезью, и Прорицатель… видел недоступное. Он был могущественным и жил долго… Но в конце концов все-таки умер. А медальон, то есть Амулет, передал своему преемнику… оторый тоже был магом и тоже стал прорицателем. И с тех пор его – не преемника, а того, старого – стали звать Первым Прорицателем… И так было долго. Прорицатель умирал – Амулет сам находил себе нового хозяина…

– Нюхом? – осведомилась я.

Луар не засмеялся:

– Наверное… Наверное, у Амулета был-таки нюх. Он… очень сложная вещь, этот Амулет. Своему хозяину он приносит могущество… А самозванца может и прикончить. Очень сильная вещь. Опасная… В книгах описано, как с помощью медальона прорицатели ходили сквозь… Но, может быть, как раз это и вымысел… Вот, шли века. Один умер – Амулет переходил к другому…

Он замолчал, и мышь, присмиревшая во время его рассказа, снова радостно принялась за работу.

– А дальше? – спросила я.

Он вздохнул:

– Дальше… Последний прорицатель умер… Он был хороший человек и достойный маг, звали его Орвин… Он умер, вернее, погиб, и Амулет остался бесхозным… И уже много десятилетий ищет.

– Кого? – глупо спросила я.

– Прорицателя, – отозвался он обреченно.

Мы снова замолчали – надолго, на радость мыши.

– А откуда ты все это знаешь? – спросила я не без иронии.

Он приподнялся на локте – и оба его глаза, едва различимые в темноте, уставились мне в лицо:

– Этот медальон… Долго хранился у моего деда, декана Луаяна. Он был маг…

– Твой дед – маг?! – теперь я тоже села на постели. Искусство выдумывать небылицы в некоторой степени даже почетно – но очень уж не в обычае серьезного мальчика Луара; поэтому я вперилась в него пристальнее, чем позволяла темнота:

– Твой дед? Маг?

В его голосе скользнуло удивление – он, выходит, думал, что я давно знаю:

– Ну да… Декан Луаян, он был известен в городе, а в университете на него вообще молились… Это он остановил Мор, вызванный братьями Лаш… Только этого почти никто не помнит, – теперь в его голосе