эти дни. Я так подвела Оберона. Я сама себя подвела… Мне надо домой. Отлежаться и все забыть. Только вернуться бы за Печать, там я сама справлюсь. Один шаг – и я в другом мире, до свидания, разбирайтесь без меня. Без меня! Оберон могущественный маг, пусть он сам ищет способ договориться с чумой из-за Печати…

Договориться с Чумой!

Моих ноздрей снова коснулся запах. Тот самый, который мучил меня всю дорогу к тронному залу. Я догадалась, чем это пахнет.

Горло пересохло, поэтому я не сразу смогла заговорить. Я отступила на шаг, потом еще на шаг. Мутноватые глаза Принца-чумы глядели не отрываясь. Я себя не обманывала: ему хватило бы одного движения, чтобы дотронуться до меня.

– Ты… иди ты… пошел ты…

Я так и не решилась договорить до конца. Впрочем, Принц-чума сам уже догадался, куда именно я его посылаю. Он улыбнулся с сожалением и раскинул руки, собираясь заключить меня в объятия. Я зажмурилась…

– Н-на!

Меня накрыло будто хрустящим полиэтиленом. Я подумала было, что именно так человек чувствует прикосновение Принца-чумы, и облилась холодным потом, но визг, от которого лопались уши, вопли и топот разбегавшейся толпы заставили меня открыть глаза.

Принц-чума был рядом. За полупрозрачной стенкой, похожей на пленку, которой накрывают парники. И он бился в эту пленку, пытаясь прорваться ко мне. Пленка хрустела, но пока держала.

– Беги! Беги!

Меня схватили за руку и поволокли прочь из зала. И это был не Принц-чума. Это был взъерошенный, бледный Максимилиан. Он оттащил меня к стене, и вовремя: нас чуть не затоптала обезумевшая от страха толпа.

– Я его задержал… Минуты на две…

– Так это ты сделал?!

– Я… все-таки некромант, – он улыбнулся с угасающей гордостью. – Только он все равно сильнее. Где Уйма? Нам надо уходить за Печать, здесь ни тебе, ни мне больше не жить.

– Уйма! – закричала я, но в стонах и воплях обезумевших людей меня в двух шагах нельзя было расслышать. Тогда я вскинула посох и ударила сигнальным лучом в потолок.

Посыпалась пыль и каменная крошка. Я ударила еще. Максимилиан закашлялся. В дверном проеме, подернутом пылью, как туманом, вдруг возник огромный силуэт людоеда. За ним я разглядела Принца- саламандру и чуть не засмеялась от облегчения.

Уйма обхватил меня лапищами, так что я чуть не задохнулась:

– Он коснулся тебя?!

– Нет. Максимилиан…

– Бежим! – завопил некромант. – За Печать!

– Погодите… Тут Принц-пленник и Принц-деспот!

– Что?! – Уйма разинул рот.

– Если их не затоптали, – пробормотал Максимилиан себе под нос. – Один слепой, один парализованный, с ними нам не уйти далеко!

– Мы должны, Макс, – прохрипела я.

– Дура! Дура! – в глазах его – и нормальном, и оплывшем – загорелась прежняя злость. – Идиотка! Зачем я старался! Он сейчас придет!

Не слушая его, я повернулась и кинулась туда, где остались братья-враги.

– Лена, это ты?

Принц-пленник стоял, вжавшись в стену. Рогожка с парализованным врагом лежала у его ног.

– Я.

– Что происходит? Чума…

– Он здесь! – взвизгнул Максимилиан. – Он за нами гонится! Он…

Порыв ветра. Порыв отвратительного запаха. Темная тень возникла в конце коридора. Одно движение – и она стала ближе шагов на десять.

– Стой!

Я вскинула посох, но Максимилиан оказался быстрее. С кончиков его длинных гибких пальцев сорвались будто кусочки серого теста, хлюп! – и они растеклись пленочкой между нами и надвигающейся бедой. Бабах! – я не успела удержаться, мой посох разразился молнией, прорвал дыру в защитной пленке, и в эту дыру с ухмылкой пробрался Принц-чума!

– И-и-и!

Максимилиан заругался так страшно, что я даже понять его не смогла. И еще раз взмахнул пальцами. Новая пленка возникла в нескольких шагах от нас, Принц-чума вломился в нее всем телом, но пленка выдержала.

Уйма забросил на плечо парализованного Принца-деспота. Я схватила за руку слепого Принца-пленника и кинулась за людоедом. Принц-саламандра побежал за мной, а позади всех несся Максимилиан. Он бежал и ругался, ругался и бежал, и скоро его брань превратилась для меня в монотонную музыку, вроде барабанного бумканья, задающего ритм гребцам на галере. Иногда некромант оборачивался и залеплял коридоры за нашей спиной новыми полотнищами защитной пленки.

– Уйма! Ты знаешь, где выход?

Людоед обернулся. Я услышала, как он дышит. Редкий случай – обычно Уйма дышал бесшумно. Он ранен, поняла я. И тащит на себе мужчину, почти такого же тяжелого, как он сам. Может, Максимилиан был прав, и нам следовало бросить принцев и спасать свои шкуры?!

За моей спиной кто-то упал. Я обернулась: на полу лежал Принц-пленник. Он потерял сознание на бегу – еще бы, ведь он столько лет провел в клетке!

– Приплыли, – сказал Максимилиан. – Все из-за тебя. Дура.

Я огляделась. Мы были в каком-то коридоре, я понятия не имела, где выход и куда бежать дальше. Уйма утер лоб, размазав по лицу кровавые полоски. Некромант злобно щерился.

– Здесь камин, – сказал Принц-саламандра.

Я повернула голову. В комнате налево и в самом деле имелся камин, огромный, как кузов самосвала. Холодный. Пустой. Я хотела сказать принцу, что здесь он, к сожалению, не согреется, но не смогла. Я тоже задыхалась.

– Каминная труба, – не сдавался саламандра. Я представила себе, как мы будем тащить вверх по трубе парализованного Принца-деспота, и улыбнулась почти так же криво, как Максимилиан.

– А я в детстве… трубочистом, – закончил свою мысль Принц-саламандра.

– Вы?!

– Ну такая игра…

Странно. Принцы играют в трубочистов. Правда, учитывая их любовь к огню и каминам…

– Я тоже, – сказал вдруг Максимилиан, и я вспомнила, как он впервые появился передо мной. Из каминной трубы.

– У меня есть веревка, – саламандра коснулся пояса. – Я всегда ношу с собой.

И, не дожидаясь возражений, он шагнул к камину, влез в него и запрокинул голову, изучая трубу.

Мои ноздри дернулись. Из ближайшего коридора опять потянуло знакомым тошнотворным запахом.

– Уйма… – я обернулась к людоеду. – Если тебе тяжело…

Он не дослушал. Поправил на плече Принца-деспота и, закряхтев совсем по-старчески, полез в камин.

– Погоди! – крикнул саламандра уже из трубы. – Я спущу тебе веревку!

– Мы оторвались, правда?

Тишина.

Мы лежали на траве у дороги, не потрудившись отыскать себе убежище. Даже костер не стали бы