Я кинулась к людоеду, готовая расцеловать его колючие щеки. Схватила кувшин и опрокинула в себя, не задумываясь.
Это была вода. Просто вода, прохладная и вкусная. Я пила, обливаясь, постанывая, у меня даже слезы от счастья выступили. Вот до чего доводит человека жажда!
– Спасибо, Уй…
Ноги вдруг подкосились. Уйма подхватил меня прежде, чем я шлепнулась на пол, но не удержал кувшин. Загрохотала, разлетаясь, посудина, покатились черепки.
Руки мои повисли как плети. Ноги волочились по полу, когда Уйма споро тянул меня к кровати. Уложил на спину и отошел. Я не могла повернуть голову. Скосила глаза и увидела, как людоед приоткрывает дверь, впуская в комнату Принца-деспота и лысоватого айболита-отравителя.
Я зажмурилась. Это было все, что я могла в тот момент сделать.
– Где ключ? – отрывисто спросил Принц-деспот.
Уйма снова подошел ко мне. Я почувствовала его руки в карманах куртки. Ни двинуться, ни закричать.
– Вот он, пропуск за Печать, – сказал Принц-деспот, и его голос дрогнул.
Кто-то приблизился к кровати. Не Уйма. Я слышала тяжелое дыхание.
– Вы обещали мне мага, – голос бледного лекаря раздался прямо над моим лицом, на щеку упала капелька противной чужой слюны. – Она много может и еще больше знает.
– Ничего особенного она не может, – пренебрежительно сказал Уйма.
– Посмотрим, – лекарь усмехнулся.
– Стража! – гаркнул Принц-деспот.
Застучали тяжелые шаги.
– Взять
Чужие грубые руки подняли меня за руки, за ноги и потащили, как мешок.
Чуть приоткрыв глаза, я успела увидеть Уйму. Людоед улыбался.
Все оказалось даже хуже, чем я могла себе представить. Никогда-никогда на свете мне не увидеть больше ни Оберона, ни маму. Ключ от Печати у Принца-деспота. Я сижу в клетке, подвешенной на цепи к потолку, вокруг темнота и замшелые камни, нет ни посоха, ни надежды, только страх: когда придет этот бледный лекарь? Чего он от меня хочет?
Меня втолкнули в клетку, как куклу, прислонили к решетке, чтобы я не падала. И я сидела, как кукла, пока по рукам и ногам не побежали огненные мурашки. Согнулись пальцы, потеплели губы, я смогла сперва подтянуть к себе ноги, а потом встать на колени и оглядеться.
Высокий темный зал без окон и без свечей. Если бы не ночное зрение – я бы даже рук своих не увидела. А ведь ни Принц-деспот, ни его лекарь не знают, что я могу видеть в темноте.
Я присмотрелась. Зал был пуст, только в дальнем углу…
Человек был одет в черное, потому разглядеть его было нелегко. Он сидел на полу, разведя руки в стороны. Руки висели на цепях, огромные, какие-то ненастоящие, будто вылепленные, из глины. Слишком большие руки для такого щуплого человека.
Мне показалось, что он умер, и давно. Голова его и лицо были прикрыты обрывком ткани.
– Эй! – прошептала я, пугаясь собственного голоса. Эхо запрыгало между полом и потолком. Человек медленно поднял голову.
– Максими… – я поперхнулась.
– Тебя тоже поймали, – сказал он без удивления. – Я так и знал. А где волосатый?
– Он предатель.
– Я так и знал, – печально повторил мальчишка. – И меня взяли. Я зазевался. А где ключ?
– У Принца-деспота.
– Я так и… дура ты, дура! – вдруг закричал он с обидой. – Какая же ты… все из-за тебя!
Я не стала ему отвечать. Уселась на пол клетки, спиной к Максимилиану. Мне вдруг сделалось все равно.
– Теперь Принц-деспот пойдет за Печать со своим войском! Знаешь, что сделает он с твоими приятелями? С этим твоим королем? Он их на прутик нанижет!
– Оберон его превратит в жабу, – сообщила я, не оборачиваясь. – Прежде чем он скажет «Ах».
– Да? Он захватит замок, убьет мужчин, женщин и детей возьмет в плен. А кто будет сопротивляться…
– Оберон его намажет на бутерброд и скормит собакам. Или нет: он превратит его в краснозадую обезьяну и подвесит за ноги на рыночной площади, чтобы все люди…
– Да? А Принц-деспот его…
– Фига! Оберон его сильнее в сто тысяч раз!
– Да? А почему твой Оберон сам сюда не пришел, за принцами для своих принцесс? Почему?
От злости и бессилия мне захотелось кататься по полу клетки, грызть стальные прутья и выть, как гиена в пустыне. Я вскочила во весь рост (голова моя уперлась в переплетение прутьев), тряхнула решетку и вдруг поняла, что клетка, подвешенная на цепи, еле заметно качается.
Р-раз!
Держась за прутья, я присела и резко выпрямила ноги. Клетка качнулась сильнее. Р-раз! Раскачать ее было труднее, чем самые тяжелые качели, я весила мало, я болталась от стенки к стенке, как горошина в свинцовом ящичке. Ну еще! Ну еще! Р-раз!
– Что ты делаешь! – испуганно крикнул Максимилиан.
Мне было все равно. Начав раскачиваться, клетка словно вошла во вкус – дуга, которую она описывала в падении, становилась все шире. Я раскачивалась всем телом и всей волей; цепь скрежетала, я ждала, что с минуты на минуту в зал ворвутся стражники, потревоженные ужасным звуком. Максимилиан у стены то приближался, то удалялся. Р-раз! Еще раз!
Клетка ударилась о потолок. Я не удержалась и упала. Клетка завертелась, желая вытряхнуть меня сквозь прутья, сорвалась с цепи и грохнулась об пол. Я закричала.
Эхо долго не могло успокоиться. Грохот, звон, крик и снова грохот повторялись, будто записанные на магнитофон, все тише и тише, пока наконец не смолкли где-то в невидимом колодце.
Прошла минута. Другая. Я приподнялась на руках. На лбу горела и кровоточила шишка, пульсирующей болью дергало колено, но в остальном я легко отделалась. Пол был здесь, подо мной, за прутьями опрокинувшейся клетки.
– Чего ты орала? – тихо спросил Максимилиан.
– От радости, – огрызнулась я. Проверила дверцу (у меня мелькнула шальная надежда – вдруг от удара замок отскочил?). Замок оказался крепче, нежели цепь, – сидел прочно и не думал отваливаться.
– Катись сюда, – сказал Максимилиан.
– Обычно говорят – «катись отсюда»…
– Нет. Ты клетку, как белка, кати сюда. Как в колесе. Ко мне. Понимаешь?
– Зачем? Чтобы тебя придавить?
– Чтобы разбить мне руки, – сказал он серьезно. – Видишь, что они сделали?
Я только сейчас поняла, почему руки у Максимилиана такие огромные и уродливые. Это были не руки! Это были глиняные болванки, «варежки», колодки, не позволявшие некроманту шевелить пальцами!
Согнувшись и переступая по прутьям, как белка в колесе, я качнула клетку по направлению к Максимилиану. Клетка с грохотом перекатилась. Я ударилась коленками и чуть не кувыркнулась через голову.
– Быстрее ногами перебирай.
– Помолчал бы ты, а?
Я попробовала еще раз. Клетка загрохотала по каменному полу. Управлять ею было почти невозможно – в какой-то момент я была уверена, что раздавлю некроманта в лепешку.
– Поворачивай!
Клетка грохнулась о стену. Максимилиан тихо вякнул. Глиняная болванка на его левой руке треснула и осыпалась комьями.
Отступив назад, я заставила клетку откатиться. Максимилиан выдернул тонкое запястье из железного
