Все перепуталось в моем сне. Оберон в короне и мантии выходил на середину вагона метро, говорил перепуганным пассажирам: не беспокойтесь, это всего лишь дракон в тоннеле…

– Лена! Лена!

Кажется, я только задремала, а луна скакнула по небу от горизонта к горизонту.

– Лена! Ты спишь?

Это был Гарольд. Живой. Пискнув, я обхватила его за плечи, прижала к себе, раздавила бы, если бы могла. Гарольд живой. Ура. Ура!

И он меня тоже обнял. Так мы тискали друг друга, как маленькие, минуты две. Потом смутились и разжали объятья.

– Ленка, ты жива.

– И ты живой. Я уже думала…

– И я думал. Я был уверен…

– Да перестань! Что мне сделается! Я даже этих дурачков, Эльвиру и принца, целенькими сохранила!

Гарольд помрачнел:

– Лена… Правда, что вы сбежали? Что это измена?

Я задержала дыхание.

– Гарольд… Я завтра все на суде скажу.

– Так это правда?!

– Нет! Конечно, нет.

Он немного расслабился:

– Фу-ух… Я так всем и говорил, что этого быть не может. Ты бы скорее умерла, чем предала Королевство и Оберона.

– А ты будешь на суде?

– Да. Король велел быть мне, канцлеру, коменданту… Начальнику стражи, трубачу, глашатаю, потом еще по одному человеку от каждого цеха…

– И Лансу?

– Ланс погиб.

– Что?!

Гарольд перевел взгляд на море.

– Ланс погиб. Он дрался… Он спас нас всех.

– Когда?!

Двумя руками я вцепилась в песок. Песчинки вытекали, продавливались между пальцами, щекотали ладони.

– Как это случилось?

Гарольд прерывисто вздохнул:

– После того как вы исчезли, королевство потеряло баланс. Вроде как канатоходец идет по канату – и вдруг у него отваливается рука. Он теряет равновесие. Вот так и мы. Несколько дней все ждали, искали, думали, вы вернетесь… Потом Оберон велел… ну, короче, пошли дальше. И началось: ядовитый туман, смерчи, лихорадка… А потом налетела она. Королева тумана. Мы с Обероном и Лансом встали треугольником, между нами – все люди… И стояли так, отбиваясь, трое суток без передышки. Всех сохранили. Но гора, под которой мы стояли, не выдержала. Пошла лавина. На Ланса. Он ее посохом придержал… Пока мы спасали людей… А как только всех вытащили – он упал. Там и остался…

Я закрыла глаза и увидела все это. Летящие на головы валуны. Сухого и тощего, вечно равнодушного Ланса, который стоит против лавины, сжимая посох девятью тонкими нервными пальцами: «Время – шесть часов восемь минут. Видимость – ограниченная. Тип атаки – камнепад. Площадь поражения – максимальная. Временной зазор – пять минут тридцать две секунды. Показано: провести эвакуацию в как можно более сжатые сроки…»

– Он погиб, как герой, – сказал Гарольд чужим и скучным голосом.

А я погибну как изменник.

Утром мне дали поесть – не помню, что было в миске.

Начальник стражи явился за мной, чтобы вести в шатер. Не помню, что он мне сказал.

Королевство в это утро собралось вокруг шатра, начальнику стражи пришлось даже прикрикнуть, чтобы освободили дорогу. И в шатре было полно народу – все, кого назвал накануне Гарольд. Крючконосый комендант, канцлер, одетый в черное, трубач и глашатай, представители каждого цеха – и в центре Оберон. Я мельком взглянула на него – и отвела глаза.

Принц и Эльвира тоже были здесь. Оба красные, оба улыбающиеся. Век бы не видеть таких улыбок.

Начальник стражи занял свое место. Я встала рядом с принцем и принцессой. Выпрямила спину – хоть на суде хотелось выглядеть достойно, а не так, как эта улыбающаяся парочка.

– Доброе утро всем, – сказал Оберон. Голос его не изменился – он был, как всегда, спокойный и доброжелательный. От этого голоса во мне вдруг проснулась надежда – я быстро глянула в лицо королю…

Никогда прежде он не смотрел на меня так холодно и равнодушно. Я отвела взгляд.

– Итак, господа, мы собрались здесь, чтобы услышать пояснения от принца Александра, принцессы Эльвиры и Лены, мага дороги: как случилось, что эти трое оставили Королевство в пути и тем самым подтолкнули его на грань катастрофы?

Сделалось тихо. Даже снаружи, где ждала решения толпа, не доносилось ни звука.

– Все очень просто, ваше величество, – начал принц. – Случилось так, что мы с моей невестой Эльвирой решили прогуляться звездной ночью… Что вполне естественно. Мы отошли от лагеря… на несколько десятков шагов. Конечно, это было неблагоразумно, но мы, признаться, заговорились. Засмотрелись на звезды. И вдруг! Из темноты бросилось на нас чудовище, похожее одновременно на быка и лягушку. Я выхватил кинжал, но мое оружие было бессильно против клыков…

Все внимательно слушали. Принц говорил с трудом, от волнения у него сдавило горло. А меня мучил стыд. Впервые в жизни я слышала, чтобы человек так беззастенчиво врал, спасая свою шкуру.

– …И пришла нам на помощь. Вероятно, ей тоже не спалось, она тоже поднялась, чтобы прогуляться, и случайно наткнулась на нас – как раз вовремя, чтобы спасти… Правда, Лена?

Я нервно сглотнула. От меня еще и требуется всю эту чушь подтверждать?

Оберон неожиданно пришел мне на помощь:

– Мага дороги мы спросим потом. Рассказывайте, что было дальше, ваше высочество.

– Ну… после нападения чудовища мы были… растеряны. Мы немного заблудились… Тут нахлынул туман, такая струйчатая река. Подхватил нас всех троих и поволок по дну оврага…

– Так это было в овраге?

– Это… – Принц запнулся. – Ну, в общем… мы очутились овраге, да. После чудовища у нас помутились мозги…

– Настолько помутились, что вы не могли найти лагеря «в нескольких десятках шагов»?

– Это было очень свирепое чудовище, – подала голос Эльвира. – Вам ли не знать, ваше величество…

– Прошу вас, принцесса, помолчите. У вас будет возможность высказаться.

Эльвира покраснела еще больше.

– Итак, вас понесла туманная река… И куда она вас занесла?

– В неизвестную местность. – Принц приободрился, ведь теперь он говорил чистую правду. – Мы увидели женщину, сотканную из тумана, она жестами и смехом дала нам понять…

– Спасибо, достаточно. Я догадываюсь, что именно дала вам понять туманная женщина. Принцесса Эльвира, вы хотите что-то добавить?

– Да, ваше величество. – Эльвира сделала кокетливый реверанс. – Мы прекрасно понимаем, как дорого обошлось Королевству наше внезапное исчезновение. Но я говорю и повторяю: это был несчастный случай. Как если бы на нас упало, например, дерево. Мы столько всего пережили… нам горько, что в родном