Резко, невыносимо пахло цветами; комья катились и катились, большие, маленькие, пульсирующие; каждый оставлял в покрывавшей склон жиже неровную дорожку, и дорожки эти пересекались, сходились и расходились, и Арман не мог уже на это смотреть.

Двумя руками держа себя за горло, он опустился на каменный пол; Юта, придя в себя, стояла над ним – растерянная, испуганная, дрожащая.

Двести первый потомок никогда не сможет исполнить предначертанное. Род закончился бесславно, произведя на свет несомненного и презренного выродка.

Надвигался шторм.

Весь день море колотилось о скалы, а под вечер стало тихо и душно, и даже на верхушке башни не чувствовалось ни дуновения. Затишье было нехорошим, многообещающим.

Арман сходил с ума.

Бледный до синевы, отощавший, исполненный едкой иронии, он восседал в кресле перед камином, забросив ноги в сапогах на захламленный стол, прикладывался к бутылке и вслух беседовал с самим собой. Юту, притаившуюся за дверью, бросало в жар от этой беседы.

– И явился на свет двести первый потомок! – провозглашал Арман, сдерживая дикий смех. – И остался в живых… И не подавился вином, вот… – он поднес горлышко к губам и сделал большой глоток, – и не свалился в море… И не окочурился ненароком, как это бывает с вы…выродками… И преуспел… преуспел в промысле, да в каком! Он проникся… преисполнился… возлюбил… голубую шляпку. Шляпку, да! Он задумал сам себя перехитрить… Явится, мол, дурень… недоумок, да… И освободит потомка от… от… Прокля-атье!

Скорчившись, Арман заколотил по столу кулаками. Юта, глядевшая в щелку двери, дрожала, но вот уже час не решалась уйти. Все, все давно стало ей понятно. История Ютиного похищения, лишившись недомолвок и прикрас, оказалась всего лишь глупой ошибкой.

– Он перехитрил себя! – орал Арман злобно. – Но судьбу… Не проведешь, ты… двести первый потомок!

Отчаяние Армана пугало Юту, что-то внутри нее сжималось болезненно, будто предчувствуя беду. Принцесса довольно быстро догадалась, что несчастье Армана связано с неким «промыслом», но что это значит, ведь драконы не занимаются ремеслом?

Юта вспомнила тот жуткий взгляд, который так напугал ее перед тем, как с Арманом случился странный припадок. Почему-то ей стало казаться, что «промысел» и этот взгляд таинственным образом связаны, и по спине ее забегали противные мурашки.

Слово «промысел» встречалось в клинописных текстах, украшавших собой подземелье. Что оно означало? Как это связано с ее, Ютиной, судьбой?

– Потомок Сам-Ара! – выкрикивал Арман, захлебываясь вином. – Почему ты не околел в младенчестве? Почему ты дожил до сего дня, и до этой шляпки, и до этой принцессы?

Юта грызла пальцы.

– Ты думал… – голос Армана ослабел, – думал спрятаться за спину глупого освободителя с мечом… Спрятаться от долга… От чести… От славы… Думал откупиться, подонок…

На минуту он затих, ткнувшись лицом в ладони – Юта осторожно переступила с ноги на ногу. Будто почувствовав ее присутствие, Арман обернулся к двери. В желтом свете надвигающейся грозы Юта увидела его лицо.

Это было лицо глубоко страдающего человека.

Юта растрогалась. Растрогавшись, потеряла бдительность, слишком сильно налегла на дверь – та скрипнула и отворилась. Юта опоздала отскочить.

– А-а, – пробормотал Арман, ничуть не удивившись. – Вот она, жертва.

Он попытался встать. Отступая, Юта вытянула вперед руку, будто защищаясь, и пробормотала:

– Арм-Анн…

Он ощерился:

– Как-как? Что ты сказала, принцесса?

И прежде, чем Юта успела ответить, он дунул на нее.

Не дунул даже – дохнул, так драконы дышат огнем.

Арман забыл, что он пребывает в человеческом обличье. А может быть, от вина и переживаний оба его обличья полностью слились в его сознании.

Как бы то ни было, но Арман дохнул. В конец перепуганная Юта бросилась бежать. Арман, петляя, спотыкаясь и держась за стены, двинулся прочь.

Он был пьян, как никогда.

С третьего раза обернувшись-таки драконом, он шагом пробрался через тоннель и, только достигнув выхода, поднялся на крыло.

Вечер был воспаленный, кроваво-красный, абсолютно безветренный. Море глухо шумело; Армана бросило в сторону, он коснулся крылом воды и чуть не рухнул в волны, но в последний момент выровнялся,