Это БУДЕТ. Теперь уже точно; главные исполнители у него есть…
– Вы АКТРИСА, Лица. Значит, сумеете быть саажихой. Я вам помогу.
Он улыбнулся, и в улыбке его оба поймали облегчение, и затараторили одновременно, просматривая текст, восхищаясь, предполагая взрыв, бурю, сенсацию…
И тогда Раман опустил голову:
– Хочу предупредить вас… Если тема нашего разговора выйдет за двери этого кабинета – я буду знать, кто именно ее вынес. Про последствия объяснять не надо?
Оба посмотрели на него чуть не укоризной.
Нет, они болтливы – но они не скажут.
– Добрый день. Это вас опять беспокоит Раман Кович, режиссер… Я хотел бы узнать о состоянии Павлы.
Он рассчитывал, что длинная вежливая фраза, полная тщательно выверенного беспокойства, развяжет Стефане язык. Не тут-то было.
– Ей лучше.
Пауза.
– Как долго еще продлится лечение?
– Возможно, около двух месяцев.
У Рамана сжалось сердце. Какие-то очень серьезные сроки. Хорошо хоть не полгода…
Пауза.
– У меня к вам колоссальная просьба, – он сделал свой голос особенно проникновенным. – Дело в том, что в прошлый четверг вышла телепередача, в создании которой Павла принимала самое горячее участие… Передача обо мне. Павла очень хотела узнать мое мнение… Я хотел бы лично поблагодарить ее за отличный, гм, за подбор материалов… Ей можно позвонить?
Пауза. Эта самая Стефана на редкость занудная особа.
– Телефон приемной… запишите.
– Спасибо, – сказал он искренне. – Диктуйте, я запомню.
Павла выглядела скверно. Хуже, чем он мог себе представить; кажется, она удивилась ему и не обрадовалась. Ах да, она ведь помнит, как, расставаясь последний раз, обозвала его всякими нехорошими именами и в том числе «саагом»…
И что они все-таки с ней делают? И как они ее лечат, а главное, от чего?..
– Привет, Павла. Я не смотрел передачу. Пропустил.
– Жалко, – сказала она равнодушно. Потом, помолчав, добавила: – Я кого угодно могла здесь ждать, но вот вас…
– Напрасно. Здесь есть какое-нибудь более уютное место? Чем этот насквозь больничный холл?
– Здесь парк, – сказала она напряженно. – Но сегодня, кажется, дождь.
– Нет никакого дождя, – сказал он уверено. – Если вы и больны, то не простудой же… Пойдемте.
Возможно, она понимала, как скверно выглядит. Возможно, она стеснялась; следуя за ней по белым пустым коридорам, он вспоминал их последнюю встречу – безусловно здоровая девушка Павла была, к тому же, безусловно счастлива… Исполнена любви и воодушевления. Теперь ее довели до состояния по- настоящему больного, исхудавшего, измученного человека…
– Как они вас лечат? – вкрадчиво спросил он, расстилая куртку на мокрой скамейке.
Кажется, она напряглась:
– Ну, как обычно… в таких случаях…
– В каких случаях? – он сел на правый рукав, жестом приглашая Павлу занять остальную площадь куртки. – Что у вас за диагноз, Павла? Что за симптомы?
Она смотрела странно. Неотрывно; потом присела рядом и отвернулась:
– Острое расстройство… психики. Я, видите ли, увидела в студии… вас, короче. Здорового черного… саага. В студии!..
Она горестно засмеялась; Раман сжал зубы. Как будто его ткнули носом в его собственную вину.
– Вы видели саага, а все прочие нет?
– А все прочие, – она вздохнула, – явились, когда я уже валялась в обмороке…
– В студии?
Расспросы ее раздражали.
– Ну да, в студии… Знаете что, давайте, раз вы уже пришли, поговорим о чем-нибудь другом, ладно?..
Раман молча согласился. Вытащил из сумки томик с золотым тиснением, положил на колено:
– Узнаете?
Она взглянула – достаточно равнодушно. Отвернулась снова.
