Павлы заказанный материал; дождь за окном лил, не переставая. Снимая с вешалки желтую осеннюю курточку, Павла оценила предусмотрительность Стефаны.
Руки ее привычно ушли в карманы; каблуки процокали по коридору – и в нерешительности остановились.
Что-то было не так.
Первая, самая естественная мысль была – что куртка чужая. Очень похожая на Павлину – она взяла ее по ошибке, надо скорее поменять…
Но ее руки уже нащупали в карманах кошелек с привычным брелоком, магнитную карточку для метро и смятый ворох ненужных бумажек. Она поднесла их к глазам – точно, вот чек из магазина, вот старая записка Лоры, вот бумажный кораблик Митики…
Павла стояла посреди коридора, и вид у нее был, наверное, глупый.
Вторая, самая чудовищная мысль – что она, Павла, уменьшается. Некое злое колдовство причиной тому, что она стала стремительно расти обратно и скоро сделается размером с младенца… Именно потому ее старая, чуть тесноватая куртка сделалась теперь огромной, размера на три больше, именно поэтому она висит на своей хозяйке, будто на огородном пугале.
Павла вернулась к вешалке. Убедилась, что другой желтой куртки на крючьях нет; вспомнила каверзы Митики – и с раздражением отбросила эту мысль. Пятилетний мальчуган, проникающий в здание телевидения, чтобы мистифицировать рассеянную тетушку…
Мимо протопали две знакомые девчонки из административного отдела:
– Привет, Павла… Ты чего?
– Ничего, – отозвалась она сухо. – Трамвая жду.
Девчонки, наверное, обиделись.
Добравшись до самого большого окна, она разложила куртку на подоконнике. На правом рукаве имелось застиранное пятно – давным-давно Павла влезла локтем в пирожное. Вторая снизу кнопка чуть проржавела. Подкладка в карманах была подшита коричневыми нитками; с каждой новой деталью, такой знакомой и такой красноречивой, лицо Павлы делалось все глупее и глупее.
Дождь за окном чуть угомонился; рядами стояли яркие машины с надписью «Телевидение», и к одной из них шествовал оператор Сава – а за ним ассистент с осторожностью тащил зачехленную камеру.
Павла осмотрела себя. Джинсы – вот они, больше не стали. Свитер… туфли, в конце концов…
Она проследовала в туалет и посмотрела на себя в зеркало. На всякий случай попробовала дотянуться до выключателя; сознание, что она по крайней мере не уменьшается в росте, неожиданно ее упокоило. Странная куртка вернулась на вешалку – в конце концов, до фильмотеки два квартала, Павла доберется и так…
И она погрузилась в повседневную суету с несколько преувеличенным рвением – если проблема неразрешима, то о ней лучше забыть. Телевизионная жизнь Павлы по обыкновению переполнена была событиями и эмоциями, маленькое происшествие с успехом было вытеснено из мыслей и из памяти – однако вечером Павле потребовалось немало мужества, чтобы подойти к вешалке.
Чего она ждала от своей куртки? Что та всплеснет рукавами и скажет «Ах Павла, что же ты так долго?..»
Куртка была на месте. Совершенно прежняя – обычного Павлиного размера.
На другой день, рано утром, зазвонил телефон; рассеянная Павла не поспешила к трубке.
Поспешил Митика.
Коммуникабельное дитя, чьи родители спешно заканчивали завтрак, а тетка замешкалась в своей комнате – это самое дитя подскочило к телефону, и уже через мгновение Павла слышала степенный разговор:
– Да! Здравствуйте! Нет! А, она женилась и переехала… Ну, вышла замуж, да… Пока-пока!
Павла пулей вылетела из комнаты; трубка уже лежала на рычаге, Митика, довольный, улыбался:
– А я дядю надурил! Я сказал, что ты женилась на директоре цирка, и теперь у вас в доме живет настоящий слон!..
Не говоря ни слова, Павла вцепилась стервецу в ухо.
На визг выскочили из кухни Стефана и Влай; разборка случилась короткая, но громкая и красочная. Павла отправилась на работу со опухшими глазами и подтекшей тушью; на автобусной остановке у самого здания телецентра ее окликнули:
– Девушка! Любезная девушка!
Вздрогнув – хотя чего, собственно, вздрагивать – она обернулась.
Парень был совершенно незнакомый – лет двадцати, обаятельный, с иголочки одетый, тщательно причесанный; в опущенной руке он держал большой футляр от трубы, и Павла механически подумала, что парень – студент консерватории.
– Девушка, милая, вы не хотите приобрести змею?
Павла не успела моргнуть глазом – парень открыл футляр и вытащил на свет небольшую, скверного вида змейку с треугольной головой, раздвоенным языком и цепенящим, липким взглядом мутных глаз. Павла невольно отшатнулась.
– Замечательная змея, – сказал парень голосом бывалого торговца, ежедневно реализующего по три десятка змей. – Главное, очень ядовитая… Возьмите в руки. За голову, видите, вот так!..
– Это гадюка? – спросила Павла, отступая.
