все-таки помочь. Я не права?
– Ты была в этой комнате? – уточнил он.
Она усмехнулась – чуть презрительно, как ему показалось:
– Я медсестра. В прошлом – сиделка. Знаю некоторые особенности человеческого организма, не боюсь никакой работы, в том числе грязной… Да, я была в этой комнате. Когда в этом появлялась необходимость.
Влад закусил губу. Двадцать четыре часа… Если прежде узы только намечались – сейчас они рывком окрепли. Это ведь из ряда вон выходящая ситуация, эмоциональный всплеск, она была рядом, касалась его, меняла ему белье, черт побери…
Черт, черт, тысяча чертей. Она уже ощутила себя мамкой при младенце, она вжилась в эту роль, теперь ей действительно кажется, что она должна быть рядом. Что она нужна ему – и в конце концов дождется благодарности…
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она заботливо.
Влад попытался встать. Потерял равновесие; Анжела поддержала его под локоть. Ему вспомнилось: заснеженный лес… Он, пьяный, счастливый, оступается в сугробе…
– Так что, у меня сотрясение мозга?
– По всей видимости.
– Так что, надо вызывать врача?
– Разумеется.
– И что, телефон не работает?
– Я понимаю, тебе трудно сосредоточиться, – сказала она сочувственно.
– У тебя же мобильник, – сказал Влад медленно.
– Отключился, – Анжела виновато пожала плечами. – Кредит вышел… Я всегда забываю пополнить… Он не работает.
– Мой работает, – сказал Влад. – В кармане куртки.
– Черт, я же не знала! – разволновалась Анжела. – Давай, я врача вызову… Или лучше сам вызовешь… Где, ты говоришь? Где мобильник?
– Отпусти, – он высвободился. – Не надо… Я сам.
И пошел, держась за стены; доковылял до ванной, посмотрел на себя в зеркало… Землистого цвета человек с растрескавшимися, как пустыня, губами. В глазах неохотно рассасывается муть.
Умылся. Глаза в зеркале сделались яснее. Головокружение унялось. На трикотажном свитере – прямо на плече – Влад увидел приставший каштановый волос.
Усевшись на край ванны, стянул свитер через голову. Прислонил к лицу.
Запах. Ее запах, памятный еще по Трем Ручьям.
Свитер насквозь пропитался дорогими женскими духами.
– Кабель порвался, – сказал монтер.
– А отчего он порвался?
Монтер пожал плечами:
– Бог его знает… Проверьте, теперь работает?
Телефон работал. Влад как раз расплачивался с монтером, когда приехал врач. Незнакомый; прибегая к помощи медиков (не так часто, тьфу-тьфу), Влад никогда не повторялся в выборе доктора.
– Каким местом вы ушиблись? Где гематома?
Влад ощупал голову, но шишки не нашел.
– Понимаете, я не помню, как падал. Здесь была одна женщина, медсестра по профессии…
– Вы не злоупотребляли алкоголем? – мягко поинтересовался врач. – Накануне падения?
– Я пил только чай, – сказал Влад сухо.
Врач осмотрел его. Измерил давление, сосчитал пульс.
– Все-таки вы пили не только чай, – сообщил со вздохом. – Вам следует быть внимательнее к своему здоровью, вы ведь уже далеко не мальчик… Если хотите, мы можем поехать в госпиталь.
Влад отказался.
Когда врач уехал, было уже начало восьмого вечера. Анжела была изгнана раньше, примерно в шесть; весь завтрашний день ею будут двигать злость и обида, но послезавтра она отвлечется от них… а через два дня примчится сюда, в дом на отшибе, неожиданно вспомнив, что забыла шпильку под диваном…
Как долго она лежала с ним в обнимку? Может, она и спала так всю ночь? Откуда эта чертова сентиментальность, не пятнадцать же ей лет, в самом деле?
Кстати, сколько ей лет – так и осталось невыясненным.
Глядя, как обретают плотность разбитые на горячую сковородку последние два яйца, Влад думал, что быт, налаженный с таким трудом, снова предстоит сломать. Потому что на человека, связанного
